Твоя К. - Тереза Ревэй (2009)

Она бегала по кварталу вдоль и поперек, наводя справки у подруг Маши, но безуспешно. То ли ей лгали по непонятной причине, то ли молодая девушка всерьез решила исчезнуть, чтобы преподать урок старшей сестре. В школе преподаватели тоже ничего не знали. Даже Илья Антонович не видел ее, хотя раньше сестра любила заходить к нему в лавку, потому что он всегда угощал ее карамельками «Москва», которые напоминали ей о детстве. Краснея, Ксения стыдилась попросить помощи, словно только она была во всем виновата. Она считала поступок Маши эгоистичным. Еще хуже было признать, что она обижена. Несмотря на их регулярные размолвки, сестры всегда уважали друг друга. Отношение Маши теперь казалось Ксении безответственным и несправедливым.

Закончив рабочий день, Ксения обедала в компании с Кириллом. Им снова включили электричество, и это придало мансарде более веселый вид. Мальчик ел молча, не поднимая глаз. Сидя на кровати, няня вышивала крестиком на длинных матерчатых лентах. С тех пор как исчезла Маша, она совсем потеряла аппетит. Щеки ее впали, темные зрачки блестели, словно булавочные головки. Ксения, переживавшая за ее здоровье, требовала, чтобы нянюшка хотя бы пила сладкий черный чай. Тишина становилась невыносимой.

— Я пойду искать ее на Монпарнас, — вдруг сказала Ксения.

— Прямо сейчас? — испуганно спросила няня. — Ты не можешь идти одна.

— Почему нет? Я встречала людей намного опаснее, чем пьяные художники. Она наверняка где-то там. Это место ее грез. Уверена, у нее там есть приятельницы, о которых она нам никогда не рассказывала и у которых нашла пристанище.

Глаза няни наполнились слезами, она подперла щеку рукой.

— Не знаю почему, но она была такая несчастная последнее время. Иногда по ночам я слышала, как она плачет. Что, если она…

— Ну нет! — перебила Ксения, зная, как была потрясена няня самоубийством одного из соседей, которое случилось несколько недель назад. — Она слишком себя любит. Ладно, ложитесь спать без меня. Я вернусь поздно.

— Может, Василий Борисович пойдет с тобой? — со слезами на глазах спросила старуха.

— Он работает, нянюшка. И днем и ночью. Как и все мы. Держу пари, что Маша сейчас просто развлекается и будет сердиться, увидев, как я испорчу ей веселье. Будь спокойным, мой ангел, — добавила она, наклоняясь, чтобы поцеловать брата. — Я приволоку паршивку домой за шиворот, вот увидите.

Ксения вышла из комнаты с улыбкой, которая исчезла сразу же, как только она закрыла за собой дверь. Конечно, она лгала — она тоже боялась худшего. Несмотря на всю браваду, Маша была еще ребенком и вполне могла попасть под влияние плохого мужчины, быть соблазненной или даже изнасилованной. Только бы она не бросилась на шею первому встречному, чтобы доказать своей сестре, что она тоже взрослая, чтобы та не относилась к ней как к ребенку. А может, она просто боялась вернуться домой, понимая, что совершила глупость?

На Париж опускались сумерки. Лунный диск освещал утыканные трубами крыши домов. Улицы пахли распускающейся на балконах кирпичных домов геранью. На ветках каштанов набухали почки. Теплый воздух придавал таинственность парижской весне, которая пьянила и настраивала на оптимистический лад. «Опять обман, всегда и везде», — думала Ксения, ускоряя шаг.

Кафе «Ротонда» не испытывало недостатка в клиентах. В полном зале, стены которого были сплошь украшены подаренными хозяину картинами, кричали, жестикулировали, спорили с невероятным пылом едва ли не на всех языках мира. Художники и поэты, скульпторы и декораторы, таланты и бездарности — кто шумно и весело, кто задушевным полушепотом — общались друг с другом, сидя за маленькими, стоящими вплотную столиками среди воздушных шариков и чашек с кофе.