Облик - София Беннет

– Это Эдвина? – Голос ровный, аристократический и уверенный. – Это говорит Кассандра

Споук. Вчера мы получили твои снимки и внимательно их изучили. Я обычно звоню всем нашим

новым девушкам сама. Что ты думаешь?

– Кто это? – спрашивает мама, размахивая парой отвратительных фиолетовых сандалий.

Почему у неѐ всегда получается выйти из таких магазинов похожей на Одри Хепберн, но

единственное, что мы можем найти для меня, выглядит так, как будто сделано для Шрека или

принцессы Фионы?

– Дейзи. Проблема с домашней работой. Простите?

Последнее относится к Кассандре Споук. Что я действительно думаю? О том, как сильно

они смеялись над моими фотографиями? Что?

– Мы тебя берем, дорогая! Я всегда хотела быть вестником хороших новостей. Мы

выбираем только тех девушек, которые на наш взгляд, могут добиться большого успеха. Ты

взволнована? Мы в таком восторге от тебя.

– Можешь сказать ей, чтобы она перезвонила? – говорит мама раздраженно. – Я не хочу

долго здесь пробыть, мне ещѐ надо забрать баклажаны.

– Э-э, взволнована, – шепчу я, чтобы поддержать радостную Кассандру, хотя на самом

деле я просто онемела. Я подхожу к стойке с ботинками на шнуровке, подальше от мамы, и делаю

вид, что разглядываю мужскую обувь.

– Должна сказать, что ты не кажешься такой! – смеѐтся Кассандра. – Я знаю, что новости

могут быть немного шокирующими, но теперь мир, правда, открыт для тебя. Фрэнки организует

какие-нибудь кастинги и просмотры для тебя, так что ты сможешь сделать себе портфолио. И кто

знает? Может, в один прекрасный день, ты будешь лицом кампанию!

– Что? Это? – спрашивает мама.

У меня душа ушла в пятки. Она, должно быть, подкралась ко мне сзади. Я смотрю на свои

руки, которые, как оказалось, сжимают мужские туфли размером с супертанкер.

– Они выглядят слишком большими даже для тебя. Как насчет этих?

Она показывает мне бежевые сабо, на толстой подошве и удобным кожаным ремешком

вокруг пятки. Что угодно. Я опускаюсь на пластиковый стул и снимаю мои разваливающиеся

сандалии, чтобы померить сабо.

– Эдвина? Ты там?

– Да, это звучит хорошо, – говорю я. – Отлично, мне действительно жаль, но ... шшшшш...

– я пытаюсь издать звук, похожий на хитроумный сигнал или на поезд, входящий в туннель, и

нажимаю на кнопку "отключиться".

Это, наверное, редкий случай для супермодели. Интересно, заговорит ли она со мной когда-

нибудь снова.

– Боже мой, Тед, ты розовая, – говорит мама. – Здесь жарко? Она узнала, что хотела?

– Кто?

– Дейзи.

– О, да. Она запуталась с... французским.

Я горжусь тем, что выдумала это на ходу, особенно в сложившихся обстоятельствах. Я

думаю это потому, что я не поняла и четверти того, что сказала Кассандра.

Когда мы остаемся одни вечером, Ава садится на край своей кровати и просит описать, что

именно произошло во время звонка.

– Хорошо, на самом деле, – признаюсь я, – многое было непонятным. Это как изучать

новый язык.

– Кому ты рассказываешь, – вздыхает она. – Линии Хикмана. Флеботомия. Преднизон.

– Ха! Как насчет просмотр? Портфолио? Кампания? Я думаю, что они имеют в виду

рекламу, но звучит как война.

– Как насчет крови? Имею в виду мою кровь. Много моей крови в маленьких бутылочках.

Я не могу перестать хихикать.

– Марио Тестино.

– Кириллос Христодулу.

– Кириллос?

– Его первое имя, – говорит она. – Греческое.

– Линда Евангелиста.

– Видишь! Ты знаешь, кто она.

– Нет. Не знаю. Кто?

– Боже, Ти! Она – супермодель восьмидесятых. Канадка. Она была очень известна.

– О. Тогда что с ней случилось?

– Понятия не имею. Она все ещѐ может сниматься.

Интересно, что же обычно происходит с моделями? Вы вряд ли когда-нибудь видели