Долгая дорога в дюнах - Олег Руднев (1984)

Крейзис усмехнулся:

— Так, понятно. Хмель выветрился, мысли задержались. Значит, верна пословица: что у трезвого на уме, то у пьяного на языке. Что ж, отвечу тебе со всей откровенностью: я никогда еще не ощущал себя настолько человеком, как сейчас. Да, именно человеком. Потому что никакой другой нации на земле не было и не будет. Кроме одной, — ариец. Настоящий, сильный, достойный жизни. Все остальное — скот, который или служит человеку, или должен быть уничтожен.

— Разумеется, при условии, что определять, кто скот, а кто человек, будешь ты? Не так ли? — съязвил Рихард.

Крейзис не возмутился.

— Твоя ирония неуместна, — спокойно ответил он. — Ты прекрасно знаешь, что это право никому не преподносят. Его берут. Так уж устроено природой и определено богом — выживает сильный, погибает недостойный.

— Ты говоришь серьезно или пришла пора менять убеждения?

Крейзис поежился, словно ему плеснули холодной воды за шиворот.

— А что тебе показалось неестественным в моих рассуждениях? Ты отрицаешь закон борьбы за существование?

— Нет, не отрицаю. Но я знаю и другое: сама природа и ее творец устроили так, что на земле существуют добро и зло, большое и малое, сильное и слабое. Все живет, приспосабливается… Козявка, зверь, человек, государство… Есть державы побогаче, есть победнее, посильнее, послабее — всякие. Если ты упомянул бога, то уж будь последовательным до конца. Значит, всевышнему так угодно.

— Нет, не угодно, — неожиданно резко сказал Крейзис. — Потому он и ниспослал людям Гитлера. Терпение всевышнего истощилось, и он выбрал на земле самого достойного. Что смотришь на меня? Думаешь, шучу? Ничего подобного. Я еще никогда ни во что так не верил. Он с силой бросил окурок, придавил ногой. Из-под каблука полетели искры. Передразнил Рихарда: — Побогаче, победнее, побольше, поменьше… Запомни, есть одна держава — Земля. И одна нация на ней — ариец. Властелин. Именно так угодно всевышнему.

— Немцев для этой миссии тоже выбрал сам бог? — с упрямым раздражением тянул свою линию Рихард.

— Конечно, — невозмутимо ответил Освальд. — Неужели ты думаешь, что все случайно?

— Что ж, в твоем лице они нашли достойного единомышленника, — сокрушенно сказал Лосберг.

Крейзис достал новую сигарету, прикурил, хрипло спросил:

— Интересно, а чего хотел бы ты? Лично ты?

— Я? — Рихард помолчал, в раздумье ответил: — Я хотел бы жить, как хочу. На своей земле и со своими. Никого не трогать, но и ко мне чтоб не лезли.

Адвокат криво усмехнулся, сказал с неприкрытым сарказмом и угрозой:

— Мой дом, моя корова… Коптить небо и плодить таких же, как ты сам. Мне искренне жаль всякого, кто не понимает очевидных вещей. — Он круто повернулся и зашагал к дому старосты.

Нельзя было медлить ни секунды. Увлекая за собой Марту, Банга вернулся в комнату Озолса, распахнул окно, осторожно огляделся.

— Значит, как договорились: занавеска, хорошо?

— Хорошо, — упавшим голосом сказала она. Вдруг крепко стиснула локоть Артура, повернула его к себе, крепко поцеловала в губы. — Иди!

Растерявшись от неожиданности, он схватил ее за плечи, но в это время в дверь постучали. Послышался виноватый голос Рихарда:

— Марта, ты спишь?

Она на мгновение прижалась лбом к щеке Артура и с силой подтолкнула его к подоконнику:

— Беги! — одними губами приказала она.