Тайна переписки - Валентин Маслюков (2011)

Все в этом письме было неожиданно Люде и все знакомо — она испытывала то самое чувство, о котором толковал Трескин: ошеломляющее открытие давно знакомого. Каждое слово она узнавала, узнавала по какому-то внутреннему ощущению соучастия с мыслью и состоянием Трескина. «Ничего не понимаю», — писал Трескин, с пронзительной остротой передавая свои ощущения, и то же самое — не больше! — понимала Люда: соучаствуя в каждом слове, не понимала она целого. Она не знала, испытывает радость или испуг, не знала и не пробовала разобраться, письмо оглушило ее, вызывая лихорадочное, как озноб, волнение.

Люде Арабей было двадцать три года, она как будто нравилась, нравилась многим. Она знала про себя, что привлекательна с виду и человек хороший — так говорили за глаза, а иногда и прямо в глаза. Она знала, что часто, по поводу или без повода люди, мужчины и женщины, выказывали ей расположение — все это она знала… И была одна.

И уже не могла избавиться от мысли и ощущения, что несмотря на все ее достоинства, настоящие или мнимые, что-то по большому счету с ней не в порядке.

Не трудно было представить дело так, что Люда слишком разборчива, что она проводит время в мечтательном ожидании, когда свалится на нее неведомо откуда большая, яркая, все искупающая любовь. Однако по подлинному Людиному ощущению такое предположение было несправедливо. Вот же она свалилась, та самая неведомо откуда любовь, и что? Люда не находила в себе искреннего влечения, из которого можно было бы выстроить ответное чувство. Мнилось ей, что готова уже ответить на любовь Трескина, — но только разумом. И это пугало ее. Пугало все больше по мере того, как, оправившись от первого потрясения, она начинала что-то в себе понимать.

Да, главное чувство ее было теперь испуг. Люда догадывалась, что если и на эту любовь, на такую любовь не сможет она ответить, то будет конченый уже человек. Она чувствовала себя виновной в том, что такую любовь вызвала, ничего не имея взамен. Наконец начала она понимать, что на эту любовь должна ответить, это ее обязанность. Проделать весь положенный путь и лечь в постель. Уже могла она представить себя в постели с Трескиным, в его объятиях, но все равно не могла представить совместную с ним жизнь.

Беда ее была не разборчивость, а проницательность. Чрезмерно ясное и отчетливое нравственное зрение безмерно усложняет все на свете.

25

— Почему ты не дал мне времени? — шептала она, глядя на себя в зеркало.

Упрек? Мольба? Или уже обещание?

Нечто такое, по крайней мере, в чем нельзя было никому признаться. Раздался звонок, — в глазах сияние, щечки горят румянцем — Майка влетела в прихожую, словно тугой, готовый лопнуть мячик.

— Ну, старуха, я тебя поздравляю! — выпалила она и с шумом захлопнула за собой дверь.

Невероятно, но Майка имела в виду именно это, тайное, — любовь.

— Ну, старуха, дождалась, про тебя написали. «Марта» — это шаг в будущее!», — с поспешностью принялась разворачивать полотнище газеты. — Ангел твой Трескин, — тараторила она, не переставая, — так и пишут: ангел. Прямо так пишут. Крылышки пока небольшие, но растут, скоро он осенит ими весь наш транспорт и туризм. Ты позволишь войти?

Люда только и успела посторониться.

— А Трескин про тебя говорит! — Майка бухнула ладонью по развернутому листу и суетливо шагнула вперед, заглядывая в комнату и на кухню.

— Про меня? Написано про меня? — лепетала Люда, следуя за Майкой во всех ее метаниях.