Тайна переписки - Валентин Маслюков (2011)

— Садись, старуха, чтобы не упасть! Я зачитаю. — Рыская там и сям, Майка, по-видимому, искала стул, чтобы усадить подругу. Стул почему-то не нашла, хотя задача эта была вполне посильная, нашла диван и сама на него плюхнулась, зашуршала газетой. — Так… вот… «И последний вопрос, — торжественно глянула на подругу, — несомненно, он заинтересует наших читательниц. Вам тридцать и вы не женаты. Это что, принцип?» — Майка зыркнула на подругу. — Тут сначала статья, а потом как бы вопросы. Трескин отвечает: «Раньше казалось успеется, а теперь жениться, вроде, и впору, да сложно». — «Вам? Сложно?» — голосом показала почтительное удивление журналиста Майка. Недоумение журналиста она разделяла. — «Широкие возможности часто не облегчают выбор, а затрудняют, легко обмануться. А когда занят двадцать четыре часа в сутки, начинаешь терять надежду даже на случай. И все-таки я верю, что найдется девушка, которая полюбит во мне не преуспевающего бизнесмена, а просто Юрия Трескина, такого, каков я есть. Этой девушке я отдам сердце свое, руку и состояние. И похоже, мне повезло, стыдно сказать, опять повезло — я везучий. Боюсь говорить, но, кажется, такого человека я уже встретил, это милая, скромная и очень порядочная девушка». А?! Каково?! — оторвалась от газеты Майка. — Как он тебя тремя словами! «Так, может быть, назовете имя?» (Это уже журналист.) «Нет, не могу». — «Ну что же, это правильно, пока имя не названо, ни у кого еще не потерян шанс». Эдуард Трофимович, подпись. — Майка опустила газету. — Вот этого только не понимаю: игривый конец насчет шанса. Писал, писал и нагадил. Он что, проходной двор, этот твой Трескин? Но это журналист подгадил, а Трескин ведь про тебя говорил, правда?

— Про меня, — подтвердила Люда.

— Почем ты знаешь? — с замечательной непоследовательностью возразила Майка.

— «Ты мне нужна. Люблю». Сегодня получила.

Несмотря на то, что Майка, собственно говоря, и прибыла, чтобы поздравить Люду с любовью Трескина, она смотрела на подругу с недоверием.

— Дай почитать.

— Лучше не надо… Нет, не могу, не надо, — окончательно определилась Люда.

Майка поскучнела, обиделась, но не надолго, быстро справившись с дурным чувством, она сказала великодушно:

— Ты не подумай, я очень за тебя рада. Я всегда верила, что придет время и кто-нибудь по-настоящему тебя оценит. Хотя иной раз такая злость на мужиков возьмет — что они б там понимали! Во! — постучала по деревянной боковине дивана. — У тебя фигурка и все… Чего они ходят вокруг да около? Но я всегда знала, что ты как отхватишь, так отхватишь. Так и знала, что какой-нибудь Трескин наконец в тебя втрескается, — хохотнула. — Ты, главное, не пугай человека. Не пугай его сразу, вот и все.

— Не пугать?

— Конечно! Ты сразу пугаешь. Ребята у нас на курсе тебя боялись.

— Меня? — поразилась Люда.

— …А меня никто не воспринимал всерьез. Все казалось так… пустячок. Пустячок-пустячок — вот коготок и увяз!

— Значит в этом вся штука? — спросила Люда, легко усмехнувшись.

— Сначала легко, а потом трудно. Ему все труднее становится, а тебе легче. Вы как бы меняетесь местами, незаметно меняетесь местами. Все надо перевернуть.

Улыбка угасла на лице Люды:

— Боюсь, Трескин меня уже перевернул. Не знаю, что делать.

— Дура ты! — воскликнула Майка с тем дружеским ожесточением, которое оправдывает любые оскорбления. — Дура ты и есть дура! Что делать? Да ничего! Он сам все что нужно сделает — только не мешай. Можешь ты не мешать человеку, который движется в правильном направлении?