Останься со мной навсегда - Наталья Калинина (1997)

Дело было не только в платье, которое придавало ее облику какую-то особую женственность, и даже не в легком гриме, который она наложила на лицо — само выражение ее лица изменилось. В ней больше не было ничего от той маленькой девочки, которая расхохоталась, когда он подхватил ее на руки, и запустила пальцы в его волосы. Ту маленькую девочку он тоже любил — но эта, взрослая, Вероника была для него несравнимо желаннее.

Дождь только что закончился, и небо очистилось от туч. Над омытым дождем миром светило улыбчивое солнце. Пронизанный солнечными лучами воздух был удивительно свежим — таким же свежим, как трава на лугах по обеим сторонам широкого пустынного шоссе, как листва деревьев, в которой запутался ветер… Как этот ни с чем не сравнимый запах, исходящий от ее волос и кожи.

— А почему тебе захотелось, чтобы я уехала с тобой? — неожиданно спросила она.

Казалось, она уже долго раздумывала над этим вопросом и, не найдя на него ответа, решила задать ему.

Он сбавил скорость и повернулся к ней.

— Потому что я… — начал было он и тут же умолк, снова устремив взгляд на дорогу.

Он хотел сказать ей: «Потому что я люблю тебя», но понял — этих слов недостаточно, чтобы выразить то, что он чувствовал к ней сейчас… что чувствовал к ней всегда. Да и вообще эта фраза — я люблю тебя — казалась ему избитой и потрепанной. Она уже давно утратила для него свою первозданную свежесть. Эту фразу слишком часто говорили друг другу герои его сюжетов — герои этих сладеньких сентиментальных историй, в которых неизменно присутствовал счастливый конец. Наверное, публика так любит истории со счастливым концом, потому что счастливый конец так редок в реальной жизни. Редок, чтобы не сказать невозможен. Людям достаточно своих собственных трагедий — в искусстве они ищут отдых от житейских бурь, а не лишнее подтверждение тому, что жизнь трагична.

— Почему ты захотел, чтобы я уехала с тобой? — повторила она свой вопрос.

— Потому что мы всегда должны быть вместе, — ответил он.

— Всегда, — повторила она, будто пробуя это слово на вкус. — Ты знаешь, мне это нравится — всегда. Только я не совсем понимаю, что это значит.

— Я и сам не знаю толком, что это значит. Всегда — это что-то неизмеримое…

— Останови машину, — вдруг потребовала она, словно внезапно опомнившись.

— Почему? — Он обеспокоенно посмотрел на нее. — Тебе нехорошо?

— Нет, мне хорошо. — Она смотрела прямо перед собой, сощурив глаза, как бы пытаясь рассмотреть что-то вдали. — Но я должна идти к нему. Он сказал, что всегда будет ждать меня возле фонтана.

Габриэле вздохнул. О каком-то фонтане, имеющем отношение к их истории, Констанс писала в своем дневнике, и этот эпизод, по всей видимости, прочно засел в сознании Вероники… Но неужели Вероника никогда не станет прежней?

— Останови машину, — снова потребовала она, на этот раз сердито. — Если ты не остановишь, я выпрыгну на ходу.

Для большей убедительности она приоткрыла дверцу. Он поспешил притормозить у обочины дороги. Она тут же выскочила из машины и побежала по еще не просохшей после дождя траве. Он выключил мотор, вышел из машины, не зная, что ему делать: догнать ее или остаться здесь и подождать, когда она вернется сама? Глядя, как ее хрупкая фигурка в синем платье удаляется в направлении маленькой рощицы на противоположном конце луга, он подумал, что она, должно быть, решила убежать от него — фонтан был всего лишь предлогом.

Конечно, она убегала от него. Сегодня утром, согласившись уехать с ним, она, наверное, подчинилась какому-то неосознанному импульсу — ей, как ребенку, было любопытно узнать, куда он ее повезет. Возможно, она дала бы свое согласие, если бы подобное предложение сделал ей любой другой человек. Он был в ее понимании просто каким-то чужим мужчиной, который почему-то проявлял к ней интерес, и теперь она пожалела о том, что позволила этому чужому человеку увезти себя. Он обманывался, думая, что все разрешится так просто.