Год тумана - Мишель Ричмонд (2009)

— Если честно, я бы не отказался.

— Отлично. Ненавижу пить одна. В каком виде предпочитаете?

— Неразбавленное, пожалуйста.

Что-то есть в том, как он это произносит. Акцент настолько легкий, что определить его не получается — не британский, но и не американский, и от этого Элиот нравится мне еще больше.

Наливаю ему и себе немного виски, затем сажусь напротив. Ник улыбается и поднимает бокал:

— За наше неблагоразумное ночное рандеву.

— Ваше здоровье. Но ведь это всего лишь деловая встреча. В чем неблагоразумие?

Он кивает:

— Разумеется. Всего лишь деловая встреча.

Виски обжигает язык и горло. С каждым глотком чувствую себя все более возбужденной, кончики пальцев немеют. Минута или две проходят в молчании; понимаю, что должна рассказать ему об Эмме. Видимо, он ничего об этом не знает, поскольку жил за границей. Пытаюсь подобрать слова, чтобы объяснить случившееся, и в эту секунду Ник тянется и отводит с моего лица прядь волос. Жест настолько говорящий, что я теряю дар речи. Проявление нежности, которая не имеет ничего общего с жалостью.

— Ты, наверное, скажешь: «Вот ненормальный», — но только о тебе и думал все время.

— Правда?

— Извини, не следовало этого говорить. Я тебя почти не знаю. И потом, твой жених…

Вот когда следует рассказать об Эмме — прежде чем он продолжит, но мне слишком приятно слушать Ника. Я хочу его слушать, хочу наслаждаться нормальной жизнью.

— Ты напоминаешь девушку, с которой я встречался в старшей школе. Ее звали Симона. У вас одинаковые глаза. И улыбка.

— Симона… — повторяю, ощутив укол совести. Но так хочется продолжить этот разговор с красивым, притягательным мужчиной, в отличие от Джейка не имеющим поводов меня ненавидеть. — И где она теперь?

— Не знаю. Три раза ходили на свидания, я безнадежно влюбился, а потом ее семья переехала в Юту.

— Спорю на двадцать баксов, что твоя красотка живет в собственном доме в Солт-Лейк-Сити с целой оравой детишек.

— Быть может.

— А у тебя есть братья или сестры?

— Один брат и две сестры. А у тебя?

— Сестра. На два года младше.

— И где?

— В Северной Каролине.

Ник допивает виски, ставит бокал на стол и проводит пальцами по краю. У Элиота ухоженные ногти, идеальной закругленной формы, со здоровым блеском. Он из той породы мужчин, которые чувствуют себя как дома в салоне красоты и наверняка читают «Уолл-стрит», пока молодая женщина с ярким макияжем приводит в порядок их руки.

— Значит, здесь и живешь, и работаешь? — спрашивает Ник, оглядываясь.

— Да. Мне повезло, и я успела заключить договор на эту квартиру до того, как взлетели цены. Фотолаборатория наверху.

— Можно взглянуть?

— Пожалуйста.

Поднявшись по лестнице, я испытываю головокружение.

— Ты в порядке? — спрашивает Ник, подхватывая меня.

— Это все виски виновато. Не то пол кружится, не то я падаю.

— Тебе лучше присесть.

На верхней площадке стоит кушетка, а сразу за ней — дверь, ведущая в фотолабораторию. Мы останавливаемся в изножье кушетки. Ник, поддерживая, приобнимает за плечи, но по-прежнему держится на почтительном расстоянии. Кушетка или фотолаборатория? Кушетка или фотолаборатория? Не успеваю сделать выбор: тело делает его самостоятельно и валится на кушетку. Ник просто стоит надо мной, руки по швам.

— Принести чего-нибудь? Аспирин?

— Нет, спасибо. Минуточку. Все будет в норме.

Он осматривается, ищет, куда бы присесть, но на лестнице нет стульев.

— Садись, — похлопываю по кушетке. — Садись сюда.