Женщина нашего времени - Рози Томас (1993)

Она отрицательно покачала головой. Затем подошла к высокому окну в конце комнаты и посмотрела на бесцветный сад. Послышалось тарахтенье кубиков льда. Она расстроилась, представив, как Линда бродит по этим пустынным комнатам. Прикосновение Каспара испугало ее.

— Пойдемте со мной.

Она последовала за ним через такое множество дверей, что даже не могла представить себе, для чего можно использовать такое количество комнат, а потом они пошли еще наверх по широкой лестнице к другим комнатам. Он открыл дверь в дальнем конце дома и ввел ее в комнату. Спальня Каспара была спартанской, почти монашеской, за исключением книг и рукописей, горами лежащих на всех поверхностях. Он сделал жест, выражающий извинение, и поставил свой стакан на пол возле кровати.

— Вы сказали, чтобы я не пытался соблазнить вас.

— Да.

— Ну тогда, вы ляжете со мной в постель?

— Да.

Харриет не чувствовала ни потребности, ни внутреннего сопротивления. Она просто считала, что поступать так — правильно. Каспар начал расстегивать ее пуговицы. Его пальцы были грубыми и неловкими. Харриет полуприкрыла глаза. Ей не хотелось думать о всех тех телах, которые Каспар, должно быть, исследовал, телах значительно более прекрасных, чем ее собственное, и о тех хорошеньких страстных лицах, которые он целовал, как он сейчас целовал ее лицо. Она даже не хотела вспоминать, что находится в спальне Каспара Дженсена и что это именно Каспар Дженсен снимает с нее одежду. Это могло привести только к тому, что она будет скована от смущения.

Вместо этого она сконцентрировалась на другом, теплом и обычном Каспаре, которого, как ей казалось, она знала, и ей захотелось любви.

Они лежали вместе в постели. Его манера заниматься любовью была прямой, без каких-либо впечатляющих тонкостей, как у Робина. Он быстро вошел в нее, и Харриет отдала ему управление, хотя с Робином она научилась как подчиняться, так и управлять. Из его горла доносился негромкий щелкающий звук по мере того, как он двигался вверх и вниз. Он кончил довольно быстро. Харриет видела, как его лицо скривилось, оргазм, казалось, причинял ему почти боль. Когда все закончилось, он лежал, уткнувшись лицом в ее шею, его теплые и мягкие губы согревали ее холодную кожу. Харриет тоже лежала спокойно, чувствуя, как смутное ощущение счастья проникало в глубины ее сознания. Через некоторое время Каспар зашевелился. Он приподнялся на одном локте и потер рукой лицо. Потом он прикоснулся к щеке. Харриет.

— Спасибо, — сказал он серьезно.

Он потянулся вниз к своему стакану виски. Он отпил из него, глядя, как Харриет наблюдает за ним, и еще раз ее поцеловал. У него из-за растворившегося льда был холодный язык.

— Вы спросили, почему я пью. Расскажите мне что-нибудь, Харриет. Вы чувствовали это в «Уотерсайде», когда мы сидели в ресторане с цветами, портьерами и серебряной посудой? Вы начали подозревать, что все это декорация и что мы играем сцену, которая включает вас и меня за ланчем, а где-то весело крутится камера? Что все вокруг нереально — еда, серебро и, более всего, мы сами?

— Да, немного.

Каспар рассмеялся более сухо, чем обычно.

— Я чувствую это все время. Иногда я останавливаюсь и очень настойчиво думаю, где я сегодня, черт возьми, нахожусь? В роли или нет? Вот почему я пью. Когда вы слишком пьяны, чтобы беспокоиться о чем-то другом, когда вы слишком пьяны, чтобы искать другой путь, приходит цель, которая находится на дне бутылки. Это приятное ощущение. Вот почему я пью, Харриет. Не расстраивайтесь из-за этого, потому что от этого не будет никакой пользы.

— Хорошо, — мягко согласилась Харриет.

Каспар вздохнул. Его стакан был пуст, и он опять откинулся на подушки.

— Ваша грудь очень хороша, — сказал он ей, — круглая и хорошенькая.

— Она слишком мала.

— Мне нравится такая. У Клэр она слишком велика, она перекатывается как море.