Женщина нашего времени - Рози Томас (1993)

— Хорошо. Переезжай в район получше. Подумай о смене работы. Подумай о приходящей няне, яслях. Это твоя сфера, Джейн, а не моя, — и с некоторым раздражением: — А что говорит Дженни?

— Что после трех месяцев начинаешь чувствовать себя лучше.

Джейн почувствовала, что вся ее сущность начала рассыпаться, разъезжаться и растекаться, как песок, в то время как Харриет покрыла свое сознание нержавеющей сталью, яркой, определенной и непреодолимой.

Джейн ревновала не только к внешности Харриет. Она ревновала к ее успеху, к ее независимости от мужчин, к тому, что она могла, по-видимому, влюбляться, не влюбляться или выбирать, в кого влюбляться, вдобавок к прочному положению, которое принесли ей деньги. Если бы у Харриет был ребенок, то она смогла бы нанять для ухода за ним одну няньку или даже двух.

Размышляя о разнице между ними, Джейн понимала, что именно деньги разделяют их. Деньги защищали и поддерживали, а Джейн сейчас очень нуждалась в утешении. Изменение видов на будущее, обеспечиваемое богатством Харриет, усилило ее чувство того, что старые ценности изменяются, уплывая от нее. Когда-то она была уверена, что только общественная польза имеет значение, а индивидуальные стремления в определенной степени нежелательны. В равной степени она верила в то, что богатство существует для распределения, а не для индивидуального накопления.

«Но я работала для собственного успеха, — послышались ей слова Харриет, и я заслужила его».

«Я тоже работала, — безмолвно ответила ей Джейн, — я делала более важную работу, чем ты. И что я заработала?»

— Я на тебя не похожа, — сказала Харриет.

— Я сама на себя не похожа.

Ревность вызвала в ней еще более тошнотворные ощущения, чем беременность. Она не хотела этого, но чувство возникало и разливалось, как желчь, у нее во рту. А Харриет сидела напротив нее спокойная, деловитая и здравомыслящая. И далекая, хотя когда-то они были близки.

«Я нуждаюсь в друге», — подумала Джейн. Если бы Харриет оставалась бедной, то она поняла бы ее проблемы. Неожиданно ее чувство обиды перешло с Харриет на деньги, на этого ловкого соперника, вставшего между ними.

— Извини, — сказала Джейн, сама ясно не понимая, за что просит прощения.

Харриет сожалела о своем восторженном треске по поводу любви и Брайтона. Она взяла со стола вечернюю газету и запихнула ее в свою сумку. Она сожалела о том, что Джейн не рассказала ей своих новостей сразу же, как только она пришла, и что они не могут начать вечер снова, следуя другими путями. Ей хотелось бы, чтобы они отошли подальше назад к той самой точке, когда у них были похожие виды на будущее. А сейчас при том расстоянии, которое возникло между ними, она чувствовала, в основном, неосознанное раздражение.

Джейн получит своего ребенка, но только ли практические проблемы встали перед ней?

— Послушай, — сказала она мягко, — если с тобой все в порядке, если твой ребенок здоров, то нет ничего такого, что бы нельзя было устроить. Если тебе нужны деньги, то, ты знаешь, тебе надо только попросить.

Джейн, казалось, встрепенулась от поглощавших ее мыслей.

— Попросить что? Сколько времени ты собираешься обеспечивать нас? Шесть месяцев? Шесть лет? Пока он не вырастет?

По мере того, как она говорила, перед ней с ужасом открывалась перспектива будущей жизни ее ребенка. Она будет ответственна за существование другого человека, ответственна одна, когда она чувствовала, что едва ли может управлять своею собственной судьбой.

Неправильно поняв ее, Харриет сказала:

— Не проси, я буду просто посылать тебе чеки.

— Я не хочу твоих денег, — холодно отказалась Джейн.

— Я тоже буду с тобой.

— Конечно, ты будешь! Ты была у меня недавно, не так ли?

Харриет встала, ужаснувшись тому, что они ссорятся. Она подошла к Джейн, собираясь обнять ее, однако Джейн сжалась перед ней и, защищаясь, обхватила себя руками.

— Моя грудь стала, как футбольные мячи.