В ловушке любви - Франсуаза Саган (1994)

Он рассмеялся очень мило, совсем по-детски. А глаза его были полны нежности. В этот момент я еще раз пожалела, что судьба отвратила его от женщин. Он был очень хрупким, тактичным и нежным. И он был моим другом. Теперь нам предстояло с ним прояснить два инцидента. Он начал со второго, безусловно менее болезненного для него. Так я узнала, что его брат, пуританин и ханжа, вовсе таковым не был. Он всегда испытывал ужас перед своей семьей и знакомыми из их круга. Он сбежал в Солонь, где жил в заброшенном доме и работал ветеринаром. И тогда я вспомнила, как во время нашего разговора от него повеяло спокойствием деревенской жизни. Я представила его большие руки на крупе лошади. Романтические мечты нахлынули на меня, но я быстро отбросила их, вспомнив, что он принял меня за содержанку. Тогда я спросила Дидье, считает ли он меня женщиной подобного сорта. Я спросила его прямо, без обиняков, так что он даже подскочил на стуле.

— Содержанкой?! — повторил он. — Содержанкой? — да вовсе нет.

— А что вы думаете о моих отношениях с Юлиусом? И что думают другие?

— Я думал, что вам плевать на их мнение, — пробормотал он.

— Ваш брат вывел меня из себя.

Не зная, куда деваться от неловкости, он потер руки.

— Что касается меня, то я знаю, что вы не любовница Юлиуса и не собираетесь ею становиться. Но люди думают по-другому. У них не хватает фантазии представить себе, что вы ведете их образ жизни и в то же время работаете ради денег в маленькой газете.

— Но между тем, — сказала я, — в Париже очень легко устроиться таким образом.

— Безусловно, — согласился он, словно сожалея. — Но они считают, что вы устроились иначе.

— А Юлиус, — спросила я. — Как вы думаете, Юлиус ждет от меня чего-то другого?

Он резко поднял голову и посмотрел на меня с искренним изумлением.

— Еще бы! — ответил он. — Юлиус просто вбил себе в голову завладеть вами тем или иным способом. А он не из тех, кто останавливается на полпути.

— Вы думаете, он любит меня?

В моем голосе было столько сомнений, что он рассмеялся.

— Не знаю, любит ли он вас, но расставаться с вами он не желает. Таких собственников, как Юлиус, трудно себе представить.

Я шумно вздохнула и одним махом допила свое виски. Почему так получается, что мне всегда приходиться играть роль жертвы, за которой охотятся. Нет, с меня хватит. Завтра же я начистоту поговорю с Юлиусом.

Я поставила Дидье в известность о своем решении. В ответ он поднял глаза к потолку и возразил, что это ни к чему не приведет. Мне не удастся вытянуть из Юлиуса ни единого слова. «Объяснения, — добавил он, — никогда ни к чему не приводят». Он знал это на своем опыте. И тут мы заговорили о Ксавье. В тот день я много узнала о том, насколько изощренно жестоким может быть один мужчина по отношению к другому. Большинству женщин тут было бы чему поучиться. Я слушала, и кровь стыла в жилах, когда я представляла себе ночные бары, эти джунгли, где люди предпочитали честной ссоре удары ниже пояса. Каждое имя в его рассказе звучало как угроза, ожидание как пытка, а согласие как унижение. Он употреблял в своем рассказе очень мягкие и скромные слова. Но странное дело, это не ослабляло, а наоборот усугубляло остроту его страшного повествования, Я даже подумала, что у Дидье, кажется, был такой же вкус к несчастью, как у Алана. Страдание было заключено в нем самом, а не в предмете его любви, как, впрочем, и наслаждение. Теперь я поняла, что кого бы он ни любил, мужчину или женщину, он все равно был бы несчастлив. Он ушел поздно, казалось, облегчив свою душу и успокоившись, а я уснула со стыдливым чувством обретенного душевного равновесия. Что бы там ни произошло в моей жизни, я никогда не полюблю страдания. Что бы ни случилось, но однажды обязательно наступит утро, когда я проснусь, напевая веселую песенку.

9