Счастливец - Уильям Локк (1994)

— Если есть положение, с которым вы не можете распутаться, то оно действительно должно быть необычайным.

Она рассказала, что случилось, и они вместе наклонились над лежавшим без сознания юношей.

— Я думаю, — сказала она, — что нам надо положить его в экипаж, отвезти домой и послать за доктором Фуллером.

— Я могу только разделить ваше мнение, — согласился старик.

Кучер слез с козел, и они вместе подняли и положили молодого человека в ландо. Тело его беспомощно качалось между мисс Уинвуд и архиепископом, брюки и гетры которого испачкались землей от его тяжелой обуви. Через несколько минут юношу уложили на диван в библиотеке, и мисс Уинвуд попыталась дать ему укрепляющее средство. Глубокий обморок стал проходить, и юноша шевельнулся. Мисс Уинвуд и дворецкий стояли около него. Архиепископ, заложив руки за спину, измерял беззвучными шагами турецкий ковер.

— Надеюсь, — сказал он, — ваш доктор не замедлит явиться.

— Это похоже на солнечный удар, — заметил дворецкий, когда его госпожа смотрела на термометр.

— Нет, не то, — решительно возразила мисс Уинвуд. — При солнечном ударе лицо или красно, или покрыто испариной. Я это хорошо знаю. У него температура 103 градуса[17].

— Бедный малый! — произнес епископ.

Из котомки, небрежно внесенной служанкой, выпала книга, и служанка положила ее сверху. Архиепископ открыл ее.

— Сэр Томас Броун, «Religio Medici»[18]. На заглавном листе надпись «Поль Савелли». Я бы сказал, что это студент на экскурсии.

Мисс Уинвуд взяла из его рук маленькую книгу, дешевое издание.

— Я очень рада, — сказала она.

— Чему, моя дорогая Урсула?

— Я сама очень люблю сэра Томаса Броуна.

Наконец пришел доктор. Выслушав больного, он покачал головой:

— Пневмония. И очень тяжелая. Быть может, еще и солнечный удар. — Дворецкий деликатно улыбнулся. — К тому же вид у него истощенный. Я пошлю за санитарной каретой и перевезу его в больницу.

Мисс Уинвуд, женщина практичная, понимала, что доктор дает мудрый совет. Но она посмотрела на юношу и заколебалась. Судьба Поля, хотя никто не знал этого, была брошена на весы.

— Я не нахожу больницу подходящей, — произнесла она.

— То есть? — переспросил доктор.

Архиепископ поднял брови.

— Дорогая, я думал вы сделали больницу в Морбэри образцом учреждений такого рода?

— Это учреждение не для людей, которые носят в кармане Томаса Броуна, — ответила, не задумываясь, леди. — Если я его прогоню из моего дома и с ним случится что-нибудь дурное, мне придется отвечать перед его родственниками. Он останется здесь. Вы позаботитесь, доктор, прислать сестру милосердия. Красную комнату, Уилкинс, нет, зеленую — с маленькой дубовой кроватью. Она выходит на юго-восток, и таким образом там круглый день солнце. — Мисс Уинвуд повернулась в врачу: — Так будет хорошо, неправда ли?

— Идеально, но должен предупредить вас, мисс Уинвуд, что вы взваливаете на себя массу неизбежных хлопот.

— Я люблю хлопоты, — ответила мисс.

— Вы, очевидно, ищете их, — возразил доктор, глядя на Поля и пряча стетоскоп в карман.

Слово Урсулы Уинвуд было законом на много миль в окрестности. Доктор Фуллер, розовый толстый человек лет пятидесяти, повиновался, как и все остальные, но во времена предшествующие он играл роль вежливого и тонкого, саркастического лидера оппозиции.

Мисс Уинвуд обратила к нему взволнованное лицо.

— Что, он очень плох? — спросила она быстро.

— Очень плох, — ответил доктор серьезно. — Не могу понять, как он добрался до этих мест.