Вторая любовь - Джудит Гулд (1999)

Ее ладони взлетели к губам, а на щеках от смущения зарделись два красных пятна. «Господь милосердный, — подумала она, ощущая пробегающий между ними ток, — неужели? Или мой рассудок играет со мной шутки? Нет, это… он!»

— О… Господи! — в крайнем изумлении воскликнула она. — Я не верю! Хант? Хант Уинслоу!

Санта снял свой треугольный колпак с помпоном и склонился в отработанном поклоне.

— К вашим услугам, мадам. Сейчас и во веки веков.

Впервые за многие недели, Дороти-Энн ощутила, как ее состояние духа изменилось.

— Вы, сумасшедший, ненормальный, непредсказуемый кружитель голов…

— Не забудьте еще «псих», — вставил Хант.

— Волшебно ненормальный, маниакально полоумный ящик с сюрпризами! Не могу поверить, что это и в самом деле вы!

— Поверьте. — Он опустил бороду и сверкнул широкой сияющей улыбкой. — Видите? Единственный и неповторимый. Я и только я. — Хант отпустил бороду, и та взлетела на место, повинуясь резинке.

— Но… Я хотела сказать… Как это вам пришло в голову приехать сюда? — выдавила Дороти-Энн. — Как вы вообще меня нашли? И кроме всего прочего, что вы делаете в этом невероятно смешном, абсолютно потрясающем наряде из ваты?

— Ну, я делаю то, что Санта делает каждый год, — ответствовал Уинслоу, засунув большие пальцы за широкий пояс. — Приношу радость в праздник. А на что еще это похоже?

— Вы просто неподражаемы! — нежно сказала она. — Вы об этом знаете?

— Может быть, вы и правы, — радостно согласился Хант Уинслоу, глубоко заглядывая ей в глаза.

Женственная часть Дороти-Энн задрожала под его откровенно восхищенным взглядом и неотразимым, легким мужским обаянием, но острое ощущение вдовства нарушило мгновенное удовольствие. Она стояла, испытывая неловкость, сознавая, как подозрительно и вопросительно на нее смотрят дети, боясь перекрестного допроса, который, как ей было заранее известно, они ей рано или поздно устроят.

Это просто друг, мои дорогие, вот и все… Она будет настаивать на правде. А если они спросят, ради чего сенатор проделал три тысячи миль, преследуя ее по пересеченной местности? Я не могу на это ответить. Он просто милый человек…

Дороти-Энн поморщилась про себя, почувствовав, какое это слабое объяснение, насколько непростительно фальшиво оно звучит! А ведь это истина.

Или нет?

И все-таки, неизбежное, беспощадное чувство вины ядовитыми зубами уже вцепилось в нее, пируя за ее счет, опустошая душу, пока ее сознание неустанно выговаривало ей и бранило ее. Эти непрестанные крики: «Стыдись! Стыдись!», все громче и громче звучали в ее мозгу…

Минута растянулась, в воздухе повисло напряжение. Наконец, она в отчаянии всплеснула руками:

— Ну, правда, Хант! Все это так… так… неожиданно. — Руки упали. — Вы застали меня совершенно врасплох.

— Я на это и рассчитывал, — улыбнулся мужчина.

— Но сегодня… Рождество!

— Я этого и хотел.

— Да, но… Как насчет вашей жены? Разве вы не собираетесь провести праздники с ней?

Хант тяжело вздохнул и отвернулся, но Дороти-Энн успела заметить, как тень страдания пробежала по его лицу. Он утомленно стянул шапку, парик, бороду, обнажая выбеленные солнцем волосы.

— У Глории собственные планы на праздники, — пояснил он напряженным, натянутым голосом. — Совершенно ясно, что я в них не включен.

— О Господи. — Дороти-Энн выругала себя. Как я могу быть такой бесчувственной? И как я могла не догадаться? Он бы не оказался здесь на Рождество, если бы ему было куда пойти. — Простите меня, — извинилась она с несчастным видом. Ее пальцы сжимались и разжимались, словно насекомые, исполняющие странный брачный танец. — Если бы я только знала…

— Откуда вам было знать? — Хант грустно улыбнулся ей.

— Но ведь у вас же должны быть какие-нибудь родственники? — ее голос дрогнул.

— Родственники? Ну, у меня есть мать.

— И что? Разве вы отдалились от нее?