Вторая любовь - Джудит Гулд (1999)

Иисус, Мария и Иосиф! Она так запуталась, что уже и не знает, чего ей хочется на самом деле!

— Я понимаю, что нет ничего хуже незваных гостей, — негромко заметил Хант, — так что вам решать, прогнать меня или оставить. В любом случае с моей стороны не будет никаких обид.

— Пожалуйста, останьтесь! — подал голос Зак.

Дороти-Энн вздрогнула от испуга, когда ее младший сын рванулся вперед, бросился к Ханту и отчаянно вцепился ему в рукав.

— Не уходите! — взмолился малыш, глядя на Ханта огромными, полными мольбы глазами. Потом он повернулся к матери, отчаянно ища ее взгляда. — Мамочка! Пусть Санта останется! Мамочка, пожалуйста!

Дороти-Энн оказалась в ужасном положении. Будь оно все проклято! Теперь она просто не могла не попросить Ханта остаться! Мать обернулась к Лиз и Фреду, ее глаза взывали о помощи.

Старшие дети, как обычно, изображали утомленное безразличие. Фред делал вид, что ему скучно и он ничего не слышит. А Лиз приняла позу измученной, равнодушной, все понимающей старшей сестры.

Здорово. И что теперь? Будь я проклята, если соглашусь, и будь я проклята, если откажу.

Чувствуя, что подруга оказалась в затруднительном положении, Венеция немедленно пришла ей на помощь. Готовая принять на себя вину, она опустилась на корточки перед Заком.

— Солнышко, конечно Санта может остаться, — сердечно сказала она, выдерживая его обвиняющий взгляд. — Ведь это Рождество. И мы не можем сейчас прогнать его, верно?

Мальчик торжественно кивнул.

Венеция с улыбкой взъерошила его густые рыжие волосы.

— И тем более, — конспиративно подмигнув, добавила она, — пока мы не посмотрели, что он нам принес!

В опушенных ресницами глазах Зака вспыхнул свет, потом чуть пригас, когда мальчик вопросительно взглянул на мать:

— Мамочка, можно ему остаться?

Дороти-Энн вздохнула и улыбнулась сыну.

— Конечно, мы будем рады, если Санта останется, милый, — хрипло сказала она. — Это само собой разумеется. Мы приготовим ему самую лучшую комнату для гостей.

Такая безграничная радость озарила личико малыша, что ее хватило бы, чтобы осветить целый город. Вот награда изболевшемуся материнскому сердцу, какова бы ни была цена.

Венеция обняла Зака и улыбнулась.

— Вот видишь? А я что тебе говорила, детка? А?

Она поднялась во весь свой рост и взяла Уинслоу под руку. Молодая женщина вела себя так, словно они с Хантом давние приятели, а Дороти-Энн лишь принимает посильное участие в их маленьком спектакле.

— Пошли, Санта, — со смешком произнесла она. — Пойдем поищем, чего бы выпить… А потом я найду кого-нибудь, кто присмотрит за вашими… гм… оленями? Ведь это олени, так?

— В этом нет необходимости, — весело ответил Хант. — Один из эльфов уже отвел их в конюшню, пока мы с вами разговаривали.

Что?

Дороти-Энн, прищурившись, смотрела на гостя.

Какая гнусность! Самая низкопробная шутка! Значит, он заранее рассчитывал остаться, этот дьявол!

Она не знала, сердиться ей или радоваться. Возможно, по полной мере того и другого.

Это случилось позднее.

Неярко горел огонь. Там и сям, всюду валялись обрывки оберточной бумаги от подарков.

Зак, боровшийся со сном, в шапке Санта Клауса, падающей ему на лицо, был безоговорочно счастлив.

Как и все остальные.

В эти последние несколько часов реальность отступила, все недавние трагедии поутихли. Они распевали рождественские гимны, пили эг-ног[17] (для взрослых в него добавили спиртное), а потом дети набросились на подарки.

Фред не мог решить, что ему нравится больше — электрогитара, новый портативный плейер для компакт-дисков, пара пиратских золотых сережек или компакт-диски «Хути», «Блоуфиш» и «Перл Джем».

— Клево. Но как вы достали эти записи? — с удивлением спросил он у Ханта. — Они должны появиться в продаже месяца через три-четыре!