Вторая любовь - Джудит Гулд (1999)

Глория покачала головой, поднесла руку к уху, словно прислушиваясь, и изобразила на лице изумление.

— Так послушай, что они говорят! Они твердят, что миссис Хант Уинслоу, жена героя «Бури в пустыне» и восходящей политической звезды, шлюха! Конечно, она же просто белая рвань, вот о чем они судачат! И… что там еще? «Чего же еще ему было ждать, ведь она не из нашего круга и все такое прочее»?

— Ради всего святого, Глория! — с нажимом произнес Хант. — Прекрати!

Но она закинула голову и залилась истерическим смехом.

От острой боли Хант закрыл глаза, судорожно вдохнул и медленно выпустил воздух. Он чувствовал, как пот ручейками стекает по напряженному телу, как иголки пронзают сцепленные костяшки пальцев.

— О, тебе следовало бы взглянуть на это, Хант! — издевалась Глория. — Правда, стоило! Мне бы хотелось, чтобы ты там был!

Он открыл глаза и увидел, что жена пританцовывает перед ним. То вильнет бедрами. То примет позу Мэрилин Монро.

— Потому что я унизилась, Хант! — громко возвестила она, с триумфом в голосе. — Да, я деградировала! Я осквернила себя! Я вывалялась в грязи как свинья!

В ее огромных круглых глазах загорелся огонек, когда Глория приблизилась к мужу, и ее лицо оказалось в дюйме от него. Несмотря на аромат дорогих духов, он почувствовал кислый, скрытый запах секса и пролившейся страсти.

— И знаешь что? — ее лицо горело в лихорадке беспутства. — Мне это понравилось! Именно так, Хант! Мне… понравилась… каждая минута… траханья!

— Перестань! — произнес Хант. — Немедленно остановись!

Но Глория слишком далеко зашла.

— Неужели ты не понимаешь? — подлила она масла в огонь. — Кому-то другому пришлось дать мне это, Хант! Мне пришлось идти трахаться в другое место, раз я не могу получить этого дома! И это не похоже на то, как я трахала кого-нибудь из твоих друзей…

— Черт бы все побрал! — прорычал Хант. Он занес руку и изо всех сил швырнул стакан в старинное зеркало в позолоченной раме.

На какое-то мгновение показалось, что бокал завис в воздухе. И в следующую секунду он уже влетел в стекло.

Крак! Зеркало взорвалось зазубренной паутиной, вырвалось наружу, осколки полетели на мрамор, рассыпаясь на еще меньшие крошки.

Ее глаза слабо поблескивали, эхо ее шагов прозвучало укором, когда молодая миссис Уинслоу повернулась и, быстро пробежав через холл, устремилась вверх по мраморной лестнице.

И сразу наступила тишина Неожиданная, острая, неземная.

— О Господи, — прошептал Хант, в ужасе глядя на серебряную груду.

Разбитое зеркало выглядело отражением их брака, жизни, обреченной разлететься на тысячу осколков. Так все и случилось.

Но разве можно сравнить это с той чистой без примеси ненавистью, выход которой дала Глория? Ее откровения все еще звучали у него в мозгу, словно отзвуки землетрясения, разрушающие то, что еще осталось.

Ослабев, он нашел убежище в антикварном кресле, стоящем в холле. Рухнув в него, Хант почувствовал, что сел на что-то твердое и неподдающееся.

Уинслоу нахмурился, привстал и пошарил рукой.

Маленькая коробочка, завернутая в хрустящую белую глянцевую бумагу, перевязана красной ленточкой. Не переставая хмуриться, он вертел туда-сюда свою находку, гадая, как она здесь очутилась.

И вдруг вспомнил.

Он сам положил ее сюда всего полтора часа назад.

Подарок от Картье.

Острой болью, как при язве, у него свело желудок, заставляя Ханта согнуться пополам. Он купил это для Глории в фирменном магазине на Пост-стрит, твердо уверенный в том, что она не думает, что муж вспомнит об этом.

Но Хант помнил. Это жена забыла.

Его губы изогнулись в мрачной усмешке. Сегодня, их годовщина. Шелковая свадьба.

Уронив коробочку, Уинслоу закрыл лицо руками.

Они женаты уже двенадцать лет… Двенадцать лет из пожизненного приговора, и их никто не отпустит досрочно.