Сезон воронов - Соня Мармен (2013)

– Я подумала, что моя помощь пригодится.

«Полуправда», – сказала она себе. Пальцы Дункана тихонько поднялись выше, к икре, и там остановились.

– Ты даже не представляешь, как хорошо, что ты осталась, – сказал он, глядя ей в глаза.

Марион затаила дыхание. Сама она не была уверена в правильности своего поступка. Но сердце ее таяло, когда Дункан смотрел на нее так ласково… Она влюблена в него, что толку отрицать? Но почему она осталась? Нарочно и бесстыдно соврала брату и Бредалбэйну, осмелилась нарушить приказ отца, потребовавшего, чтобы она вернулась домой. Все это – ради того, чтобы быть рядом с ним? Пусть так! Но почему? Из чистого сострадания? О нет! Потому, что того требовало ее сердце. Сердце подтолкнуло ее разум к действию, и оно же теперь дало ей понять, какие чувства вызывает в ней этот юноша. Этот юноша… Макдональд!

Кусая губы, Марион смотрела на израненное и распухшее лицо Дункана, чей взгляд обжигал и порождал в ее душе чувства, которых она до этого не знала. Но какие чувства она вызывает в нем? Ясно, что он хочет ее, но, овладев ее телом, что он сделал бы с ее душой? Для нее самой душа и тело представлялись единым целым. Если же он поглумится над ее душой, ее страданиям не будет конца…

Дункан снял руку с ее икры и погладил Марион сначала по щеке, потом по шее. Она вздрогнула. Смутившись, отвела глаза и уставилась на его разорванную и испачканную в крови рубашку, потом накрыла его пледом.

– Пойду принесу тебе чистую рубашку!

* * *

Сидя рядом с другом, Саймоном, которого недавно переложили на взятый из-под умершего окровавленный матрас, Лиам наблюдал всю эту сцену. Он решил побыть в сторонке, чтобы не смущать штопальщика и швею. Сын его был в хороших руках, как, впрочем, и его душа. Он наблюдал за молодыми людьми с чувством облегчения и… чуть-чуть с завистью. Этой девчонке смелости не занимать! Неудивительно, что Дункан влюбился в нее вопреки отцовским советам…

Подошел мужчина в тиковом заляпанном кровью рабочем халате с закатанными до локтя рукавами, а вслед за ним – два подростка лет пятнадцати. Один тащил ведро с красноватой водой, другой – сумку. И то и другое поставили рядом с ложем раненого.

Мужчина склонился над Саймоном, поджал губы, покачал головой и по очереди поднял раненому веки. После пришел черед левого колена, разнесенного вдребезги мушкетной пулей.

– Хм…

Он ощупал кожу вокруг зияющей раны, и на лице его появилась гримаса неудовольствия.

– Хм… – снова услышал Лиам.

От прикосновения чужих рук Саймон очнулся и открыл глаза.

– Эй там! Вы закончили меня щупать, черт бы вас побрал? Или раны не видно?

– Н-да! Этого я и боялся, – пробормотал мужчина, отрывая от раны свой ястребиный нос. – Коленная кость раздроблена на сотню кусочков, и сустав тоже сильно поврежден.

Саймон побледнел, представив худшее.

– И что? Не собираетесь же вы отрезать мне ногу? Это всего лишь пулевая рана. У меня бывали и похуже!

– Может быть, но это отвратительное пулевое ранение, если хотите знать мое мнение. Боюсь, ваше колено больше вам не послужит. Как и ваша нога. А из-за осколков кости в ране наверняка разовьется инфекция.

Саймон, побледнев как смерть, повернулся к Лиаму.

– Ты же не дашь ему оттяпать мне ногу, правда?

Лиам покачал головой, давая понять, что тут он бессилен. Мысль, что Саймон может лишиться ноги, уже приходила ему в голову, однако другу он ничего не сказал.

– Дружище, послушай, я не могу решать…

– Я не дам отрезать себе ногу, ни за что! – заорал крепыш Саймон, приподнимаясь на локтях.