– Нет, – коротко ответила я. Сказать по правде, я любила танцевать, но мне никогда не давались сложные па придворных танцев: гальярду и павану – мои руки и ноги, казалось, были слишком длинны, к тому же я никак не могла управиться со своими пышными юбками. Я предпочитала сельские танцы, которым Дженет и Уот научили меня в деревеньке Грэнмьюар, и уж конечно не могла представить, как я в своем чиненом платье танцую с Никола де Клераком, одетым в роскошный наряд. Я, выросший на морском берегу анемон, и он, вьющийся паслен сладко-горький, темный и красивый, со сладкими и ядовитыми ягодами.

– Ну же, один-единственный танец! В честь новобрачных, чтобы показать, что мы желаем им счастья.

Гальярда закончилась, и музыканты наигрывали интерлюдию перед следующим танцем, пока дамы и кавалеры сговаривались. Лорд Джеймс и леди Эгнес, само собой, выбрали друг друга; сэр Джон Гордон и французский поэт Пьер де Шастеляр, похоже, спорили из-за того, кто будет сейчас танцевать с королевой. Сама она пила вино, поднесенное ей Мэри Ситон, и смеялась над своими двумя кавалерами.

Никола де Клерак взял меня за локоть.

– Потанцуйте со мной, – настойчиво сказал он. – Слышите музыку? – следующим танцем будет павана. Нет лучшего способа поговорить, не привлекая ничьего внимания и не опасаясь, что тебя подслушают через замочную скважину, чем такой вот медленный танец.

– Почему вы думаете, что мне захочется с вами поговорить?

Он пристально посмотрел на меня.

– Стало быть, мы больше не союзники в поисках убийцы вашего мужа?

Я уже жалела, что заговорила с ним так резко. Если он агент Гизов и у него есть какой-то скрытый мотив, чтобы притворяться, будто он хочет мне помочь, мне следует всячески улещать его и одновременно стараться выведать как можно больше, не раскрывая собственных тайн.

– Простите меня, – сказала я. – Тяжело быть в немилости у королевы. Конечно же, я с вами потанцую.

Он взял меня за руку. Его кожа коснулась моей, и я испытала потрясение – рука у него была теплой, а я почему-то ожидала, что она будет холодной. Конечно, он дотрагивался до меня и раньше – ведь именно он донес меня с Хай-стрит до Холируда в ту страшную ночь, когда убили Александра. Но то было совершенно другое дело. Сама я была другой. Сейчас он впервые коснулся меня такой, какой я была теперь, ладонь в ладонь, вьющийся паслен сладко-горький и анемон, и я ясно поняла – цветы не лгут, – что он сыграет в моей жизни какую-то важную роль.

Но какую?

Роль друга? Любовника? Предателя? Убийцы?

Мы заняли свои места в веренице пар. Группа музыкантов на мгновение замолкла, затем флейты и щипковые струнные инструменты, виолы и тамбурины заиграли мелодию паваны. Королева выбрала себе в партнеры сэра Джона Гордона, и они возглавили процессию танцующих пар.

Мы оба сделали шаг вперед. Как учили нас книги и учителя танцев, павану следовало танцевать чинно и со сдержанным достоинством. Я танцевала ее много раз под взыскательным взором Марии де Гиз, и видела, что Никола де Клерак так же, как и я, исполняет все па в такт музыке и с величавым благолепием.

– Мне пока нечего рассказать вам, – проговорила я под звуки виол и тамбуринов. – Я говорила с графом Роутсом и хитростью заставила его дать мне осмотреть его кинжал, но он не сообщил мне ничего, что могло бы нам помочь.

Ничего, кроме того, что Александр послал письма также графу Хантли и предводителю французских гугенотов адмиралу де Колиньи. Ничего, кроме подозрения, что ты, Никола де Клерак, являешься агентом Гизов.

Шажок. Шажок. Два шага.

– Понятно, – сказал он. – Стало быть, сам Роутс не убийца.

Его теплые пальцы крепко держали мою ладонь. Остальные танцоры, и впереди нас и сзади, не обращали на нас ни малейшего внимания.

– Он мог нанять убийцу, – сказала я, – или послать одного из своих вассалов. Это мог быть, например, Рэннок Хэмилтон, который явно готов совершить любое злодеяние.