Прости… - Януш Вишневский (2016)

В небольшом отделенном от остального магазина турникетом и высокими стенами зальчике с алкоголем толпились люди, задевая друг друга корзинками, полными бутылок. По каким-то неизвестным, впрочем, не только ему одному, причинам покупка алкоголя была отделена от покупки всего остального. Когда-то, еще во времена ПНР, были ограничения во времени, а сейчас, во времена капитализма, ограничения в пространстве. И тогда и теперь – во всяком случае, он так считал – совершенно бессмысленные ограничения. Точно так же, как и введение так называемых дней всенародной скорби, когда, в соответствии с каким-то там параграфом какого-то там закона, запрещена продажа алкоголя. Люди должны скорбеть на трезвую голову, что для Польши является скорее парадоксом. Поляк плачет, грустит, скорбит, равно как и радуется, празднует, отмечает успех или победу самым искренним образом, только когда подливает в эти чувства алкоголь. Да что там поляк, вон и у русских то же самое. Принуждение к трезвости законом не приносит результатов. Поляк останется в трезвости во время траура только по собственной воле. Никакой параграф никакого закона этой ситуации не изменит. Презрение к букве закона поляк впитал с молоком матери. Так было и при разделах Польши, так было и во времена социализма, так и сейчас, а те краткие двадцать лет свободы после Первой мировой войны, а также пятнадцать лет свободной Польской Республики в наше время ничего не изменили. На поляка может давить только желание изнутри, а не давление извне. Он в мельчайших подробностях помнит начало апреля 2005 года, когда за решетку проникла весть о смерти Кароля Войтылы. В тот день и два следующих дня в камерах на улице Монтелупи не пил никто. Ничего. Даже чифиря. И вовсе не потому, что кто-то сказал, что, дескать, «национальный траур» по всей стране. Ведь никому – ни всесильной партии времен ПНР, ни очередным министрам юстиции очередных «демократических правительств» – не удалось искоренить из тюрем ни алкоголя, ни прочих дурманящих разум средств. Но когда умер польский папа римский, то траур даже за решеткой принял иные формы. Никто ничего не запрещал, не приказывал, не объявлял ни на поверке, ни устами охранников, ни через радиоузел. Сами решили, что «надо быть трезвыми, потому что это, блин, наш папа, и всё, и конец базара». Вот так, на нецелые два дня в мире криминала воцарился закон и порядок. Ничего подобного в писаной истории Польши ранее зафиксировано не было. И это, пожалуй, самое большое чудо, сотворенное папой Войтылой. Пусть и не при его жизни, а сразу после ее земного завершения. С 21:37 второго дня апреля 2005 Лета Господня, когда официально папа умер (согласно официальному сообщению Ватикана), до 18:50 четвертого дня апреля 2005 Лета Господня (как в специальном сообщении в общенациональной польской газете радостно сообщил генеральный прокурор Польской Республики, являвшийся в то же самое время и министром юстиции) имело место чудо на Висле, а еще на Буге, на Варте и на Одере одновременно. Полиции не пришлось «ни разу, повторяю, ни разу вмешаться в общественную жизнь в этот отрезок времени». Воистину чудо. За единственным исключением: какой-то пьяный дурачок из Сьвеця на Висле не вытерпел срока национального траура и, желая «добавить», попытался вынести за пазухой бутылку водки из местного магазинчика, а поскольку ему нечем было заплатить, то официально «незаконно присвоил чужую собственность», попав таким образом в отчеты полиции, а далее – на стол прокурора, который особенно бдительно следил за состоянием преступности в эти дни всенародной скорби. Вот так истинное польское чудо закатилось банально и слишком быстро. А причиной тому – бутылка водки.