Дикие сердцем - Виктория Клейтон (2008)

Френки не ответила. Она молча скрылась со своей ношей в темноте. Я поплелась домой, обдумывая на ходу услышанное от девочки. Ее жизнь казалась невыносимой: мать, которую преследуют кошмары, и старшая сестра, щедро раздающая тумаки, стоит только выбросить грязную пеленку. Брат Уилл агрессивный мальчик и занят только собой. Его не беспокоило, как сестра доберется домой с тяжелой ношей. Слишком много проблем для восьмилетней девочки. Я пыталась вспомнить, какой была в этом возрасте. Единственное, что пришло в голову, — это что я вряд ли смогла бы так заботиться о себе и о других, не считая мою несчастную маму.

Мне необходимо немедленно сообщить обо всем социальным службам. Вероятно, детей заберут и поместят в приют. В газетах я читала жуткие истории о сиротских приютах: родственников разделяли; немногочисленный персонал не справлялся с воспитанниками; дети подвергались физическому и сексуальному насилию… Но, с другой стороны, в приюте достаточно еды и всегда чистая постель. Что более важно? Инстинкт подсказывал, что для детей нет никого лучше матери, если только их не избивают по поводу и без. Я решила, что не стану ничего предпринимать, пока не посоветуюсь с Прим.

После ужина я снова вспомнила о Макавити. Судьба кота теперь меня тревожила меньше, чем судьба детей. Я почти поверила Френки. Но в таком случае куда запропастился кот? Радостное мяуканье приветствовало меня, когда я стала подниматься по лестнице. Предо мной предстала такая картина: лоснящееся тельце кота свернулось клубком на кровати, голова покоилась на подушке. Когда я наклонилась, кот заурчал и лениво вытянул лапу. Его глаза оставались закрытыми. Он просто не был голоден. Характер животного изменился. Из вечно голодного худого проныры кот превратился в избалованного домашнего любимца. Его животик округлился, пушистая шерстка блестела. Я решила: ни за что не отдам его в суровые руки Берил. В крайнем случае заберу кота с собой в Лондон.

Глава 20

— Фредди, сюда!

Я стремительно бросилась на зов, ломая упругие ветки кустов.

Алекс стоял, прислонившись спиной к могучему стволу. Зеленая крона нависала над его головой, легкий ветерок играл волосами. Он выглядел помолодевшим и счастливым. Никогда я не видела столько радости в его глазах. Ягненок играл у его ног, птицы со щебетанием кружились над ним. Алекс ослепительно улыбался.

— Иди ко мне, дорогая!

Мое сердце сжалось от сострадания. Сколько горя я ему доставила! Алекс протянул руки, и я оказалась в его объятиях. Он наклонил голову поцеловать меня, но в тот самый момент, когда наши губы встретились, Алекс со стоном отпрянул. Я с ужасом наблюдала, как его губы покрылись волдырями, а кожа вздулась и стала слазить, словно кто-то облил его кислотой. Его глаза были полны страдания. Он ссохся и уменьшился до размеров ребенка. Стон превратился в пронзительный визг, который трансформировался в звон будильника…

Ужас, который внушил мне сон, не отступал еще три четверти часа, пока я мылась, одевалась и грела воду для чая. Дасти ничего не сказал о ленче. Я завернула несколько сандвичей, пару яблок и, немного подумав, прихватила упаковку шоколадного печенья. Рыбацкий свитер царапал тело, а плащ казался довольно тяжелым. Я почесала за ухом спящего Макавити и отправилась на мельницу в сопровождении Хлои.

Утро было холодным после морозной ночи. Покрытый инеем гравий хрустел под ногами. Лужи замерзли и сверкали на солнце. Птиц не было слышно, ни одной не было видно в белом холодном небе. Стебельки примулы склонились под тяжестью намерзшего льда. Когда часы пробили восемь, я стояла перед дверью мельницы. Никто не отозвался на стук. Я вошла внутрь.