Дикие сердцем - Виктория Клейтон (2008)

Алекс часто повторял, что неотъемлемой частью любовных отношений является знакомство с прошлым партнера. Для меня его откровения послужили настораживающим сигналом, к тому же мне совершенно не хотелось выслушивать рассказы о его бывших подругах. Алекс полагал, что я буду ревновать его к прошлому, поэтому старался выпячивать недостатки своих старых пассий, выставлял их на посмешище. Я не сразу поняла, почему его рассказы казались мне отвратительными. В последние недели перед свадьбой, когда я пыталась разобраться в себе, осознать, почему сама мысль о свадьбе приводит меня в такой ужас, я поняла: все дело во впечатлении, которое производил Алекс, когда описывал отношения между мужчиной и женщиной, в его реакции относительно разрыва таких отношений, в его поведении в тот момент, когда бурная страсть уступала место обыденности.

— Закрывай чертов желоб! — прорычал Дасти сверху. Он просунул голову в проем. От неожиданности я подпрыгнула на месте. — Пришло время отдохнуть.

С выпяченной грудью, длинными, кирпичного цвета волосами, которые нависали над серыми, покрытыми мукой бровями и красным, широко раскрытым ртом, Дасти напоминал средневековую горгулью. Он сбежал с лестницы и поманил меня за собой в темную, мрачную кухню. Все здесь, включая потолок, было выкрашено в темно-красный цвет. Дасти снял с крюка кастрюлю с застывшими на стенках каплями жира и поставил ее на огонь.

— Красный — мой любимый цвет, — пробормотал Дасти. Очевидно, его смутило мое удивление, поскольку такой выбор краски в кухне большая редкость. — Кроме того, мне после войны досталась целая бочка дешевой краски. Я заварю чай. Надеюсь, ты не будешь морщить нос.

Я замотала головой. Мне ужасно хотелось пить, но чай был настолько отвратителен, что я с трудом сделала несколько глотков. На дне моей кружки плавало два пакетика чая, которые издавали неприятный запах распаренного веника. Дасти осушил кружку в два глотка и потянулся за новой порцией кипятка.

— Ты все время работаешь на мельнице? — спросила я, чувствуя, что обязана поддержать разговор.

— С самого детства. Прошло почти пятьдесят пять лет. Старый мистер Гилдерой тогда управлял поместьем, Джулиан Гилдерой, дед мастера Гая. Дьявольски крепкий мужик, с тяжелым характером, — Дасти покачал головой и сплюнул сквозь сжатые зубы. — Сэр Джулиан каждый день объезжал окрестности на черной кобыле. Из рук он никогда не выпускал хлыст. Однажды он наткнулся на пастуха, который забавлялся в кустах со служанкой из особняка. Сэр Джулиан хлестал его до тех пор, пока рубашка у бедняги не покраснела от крови. На следующий день после смерти лесничего сэр Джулиан приказал его вдове убираться вон. Ей некуда было идти с пятью малышами, каждому из которых было меньше десяти.

— Судя по рассказу, сэр Джулиан был настоящим монстром.

— Он таким и был, но мы уважали его. Когда его хоронили, церковь была переполнена. Все пришли выразить свое соболезнование. Сэр Джулиан был для местных жителей королем. Мастер Амброуз сделан совершенно из другого теста. Он был всегда слишком слабым, еще до того, как с ним случился удар. Он не желал иметь дело с простыми ребятами вроде меня. Мы потом и кровью зарабатывали для него деньги, а он их тратил на выпивку и баб. Когда он умрет, мало кто придет почтить его память. Его ненавидят гораздо больше, чем мастера Джулиана.

— Мне кажется это несправедливым. Думаю, что мистер Гилдерой… — я запнулась, вспомнив, как Амброуз отравил газом мотылька, — …учтивый и любезный человек.