Исполнение желаний - Тереза Ромейн (2016)

– Вы полагаете, мне этого хочется? – Хавьер скрестил руки на груди, пытаясь заглушить громкий стук сердца. Да, он хотел этого, отчаянно хотел. Самому себе он представлялся бездонной бочкой гордыни, которая неустанно требовала внимания, пусть мимолетного, как можно большего числа людей. И та же бездонная гордыня делала его беззащитным перед искушением. Больше всего на свете Хавьер сейчас хотел услышать то, что мисс Оливер думает о нем. Услышать правду о себе. Ну, пусть не всю правду, но честно высказанное суждение человека, чьим мнением он дорожил. Услышать правду о себе из сладких уст той, которая словно сошла с полотен Боттичелли, которая сама была бесконечным искушением.

Граф молчал. Нет, он не станет униженно просить ее о том, чтобы она открыла ему глаза.

– Я не утверждаю, что абсолютно права, Алекс, – сказала Луиза, – и только вам решать, имеют ли мои слова хоть какое-то отношение к вашей жизни.

Наверное, он мог бы поставить точку в разговоре, не потеряв лицо, – мисс Оливер предоставила ему такую возможность. Мог бы, но не захотел.

– Говорите, я с интересом вас слушаю, – сказал он.

– Тогда позвольте задать вам вопрос. – Луиза сделала паузу. – Что вы получили взамен всего того, чего лишили себя?

– Я ни в чем себе не отказываю и не отказывал.

– Вы в этом уверены?

Хавьер нахмурился.

– Графский титул все так же при мне, и я исправно выполняю все обязанности, которые возлагает на меня титул. У меня есть дом в Лондоне, слуги, которым я регулярно выплачиваю жалованье. И как раз сейчас у меня полон дом гостей, о которых я, как могу, забочусь и стараюсь, чтобы они были всем довольны, хотя некоторым из них очень трудно угодить.

Хавьер понимал, что его слова пусты. И поместье свое и дом он полностью отдал на попечение слуг. Гости были вполне способны позаботиться о себе сами. Никто не нуждался в его опеке, кроме него самого, и никому до него не было никакого дела.

Но так было всегда. Оставшись сиротой еще во младенчестве, Хавьер привык к одиночеству. Он умел занять себя, когда еще лежал в колыбели. Мальчишкой он придумывал самые изощренные шалости; когда подрос, журнал ставок в «Уайтс» служил тем же целям: прославить его любым способом. Граф по крупицам собирал дурную славу, как иной на его месте собирал бы коллекцию старинных монет. Он очень рано уяснил для себя, что правда не имеет веса в этом мире, важна лишь репутация. Слухи, которые не находят ни подтверждения, ни опровержения, лишь поднимают его в глазах бомонда.

Но какую цель он преследовал, заставляя высший свет говорить о себе? Граф обрек себя на изоляцию, он не мог позволить себе ни минуты искренности, вынужденно меняя одно стандартное выражение на другое. Вся его жизнь была сплошной игрой на публику, в которой не осталось места искренности.

Но мисс Оливер не желала довольствоваться тем, что устраивало всех прочих. Ей нужна была правда.

Луиза наклонилась над столом, и ее лицо вновь попало в круг света. Маяк в ночи, дающий надежду. Надежду призрачную и такую желанную. Ну вот, снова ему на ум приходят поэтические сравнения, хотя его желание вполне приземленное.

Хавьер желал мисс Оливер, желал отчаянно, и с трудом держал себя в руках. Луиза была права: он многого лишился в погоне за сиюминутной славой, в том числе и права искать благосклонности порядочной женщины, такой, как Луиза.

Граф оперся локтем о подлокотник кресла и прикрыл глаза ладонью. С глаз долой – из сердца вон, если бы все было так просто!

– Вам действительно многое дано, – сказала Луиза. – Если бы вы только захотели с умом распорядиться этим богатством.

Хавьер мог делать вид, что считает ее обвинения безосновательными, но себе он лгать не хотел. Больше не хотел.

Граф резко встал, подошел к камину и обеими руками схватился за полку.

– Зачем вы все это говорите? Чего вы хотите от меня?

Ее голос, звучащий у него за спиной, был тихий и спокойный: