Тихая ночь - Чарльз Эллингворт (2012)

И в самом деле, когда подруги завернули за угол, перед ними раскинулось море телег и палаток. Гул тысяч голосов сливался воедино, а дым костров, перемешанный с паром коллективного дыхания, схлестывался с холодным воздухом и расползался тонкой дымкой. Посреди хаоса бродили закутанные в шарфы и одеяла фигуры. Свинья, возникшая на пути у Мими и Евы, спряталась за повозку; сквозь общий шум прорвался скрипучий плач младенца.

Внезапно воздух прорезал металлический азан[73] воздушной тревоги, заунывный, воющий. По площади словно в ускоренной перемотке засновали взад-вперед люди, палатки задрожали от скрытой в них паники. Два полицейских фургона съехались нос к носу и стали извергать мужчин в высоких черных касках. Сквозь настойчивый рев сирены прорвался бестелесный голос:

— Внимание, внимание! Удар с воздуха! Удар с воздуха! Идите к вокзалу. В подвале есть бомбоубежище. Внимание! Вражеские бомбардировщики сменили курс и приближаются к городу. Удар с воздуха. Идите в бомбоубежище. Удар с воздуха!

Мими посмотрела на Еву, пережившую уже не одну бомбежку. На небрежную беззаботность, с которой та встречала предыдущие сигналы тревоги, не было и намека; ее сменил бегающий, затравленный взгляд, судорожные попытки оценить ситуацию. Вой сирены сменился коротким затишьем, и из темноты отчетливо донесся монотонный рев авиадвигателей, а сама темнота вдруг засверкала белым. Вспышки магния сливались в изящный фейерверк и осыпались сотнями звезд, отбрасывая резкие тени и оставляя за собой хвосты радужных искр. Потухшие огни сменялись все новыми и новыми взрывами света, расцвечивая небо водопадами искрящейся красоты. Мими завороженно наблюдала за тем, как из белого сияния рождалось и скапливалось над рекой нечто еще более магнетическое.

Ева схватила Мими за руку и с силой потянула в сторону вокзала.

— Черт! Это «рождественские елки»[74]. Побежали скорей!

11

Дрезден. Десять часов вечера, 13 февраля 1945 года

Фосфорический свет массовых вспышек обвел ярким контуром каждую стальную деталь в здании вокзала. Балки отбрасывали размытые тени на отраженное в стекле мерцание. Когда Мими и Ева пробегали под аркой входа, такое же зарево заливало центральный зал и платформы за ним, окрашивая клубы паровозного дыма в зловещие светотени, то затухая, то вспыхивая с новой трепещущей силой.

— Спускайся по лестнице — налево — быстрее!

Несмотря на хороший стартовый рывок, подруги достигли вершины лестницы, когда там уже скопилось целое море людей, которое с угрожающим напором силилось просочиться в узкую щель входа. В толчею вливались все новые и новые тела, тысячи ног отбивали барабанную дробь. Сквозь нее прорывались вопли. Первый взрыв прогремел в отдалении, но уничтожил всякую рациональность, и толпа, которой овладел дикий страх, еще сильнее врезалась в сдавленный перешеек лестницы. Раздалось три взрыва, один за другим, каскадом.

Ева схватила подругу за руку.

— Нет. Слишком поздно. Куда можно пойти? Куда? Куда?

Рыская взглядом по вокзалу, она прижала Мими к боковой стене, но их все равно чуть не снесла толпа, у которой теперь была только одна мысль — вернее, один инстинкт. Люди рвались в переполненную шахту лестницы, как лемминги в пропасть, и в этом не было никакой логики.

Ева и Мими почти одновременно заметили вход в тоннель. Арку венчал знак Verboten[75], но с дальнего конца просачивался призрачный свет: хоть какое-то убежище, но что с другой стороны? Они побежали на свет, который еле-еле пробивался через какое-то препятствие, видимо, бетонную стену. Стена неплотно прилегала к концу тоннеля, но взрослый человек не смог бы протиснуться в зазор, а лезть наверх было слишком высоко. Сплошной бетон.