Месть женщины - Наталья Калинина (1995)

Ни секунды не размышляя, я нырнула под одеяло и прижалась к нему. Мне хотелось отдаться ему без остатка. Но мне хотелось его совсем не так, как хочет мужчину женщина, хотя мое тело трепетало. Оно трепетало так же или почти так же, когда я слушала Шопена или Паганини, читала Байрона. Алеша был для меня словно воплощением искусства в человеческом образе. А я с детства боготворю искусство.

Его поцелуй был красивым и долгим — я видела нас со стороны, я любовалась нами. Мои волосы свесились до самого пола, его ресницы трепетали от им же выдуманной и разыгранной страсти упоения. Тогда нам обоим было вполне достаточно этого — я была Евой, еще не искушенной змеем, а он Адамом, из которого Ева пока не вышла. И это было потрясающе.

— Мне даже нравится, что у тебя есть это, — сказал Алеша, касаясь кончиками пальцев моих грудей. — И вот это тоже. — Его ладонь уже лежала между моих ног. — Этого нет у меня, но я знаю, что ты чувствуешь, когда я к этому прикасаюсь. Тебе ведь очень приятно, да?

— Да, — соврала я. В ту пору мне было одинаково приятно, когда его пальцы касались различных частей моего тела, и сексуального желания как такового я еще не испытывала.

— Но ведь ты не хочешь, чтобы кто-то грубый и сильный подчинил тебя своей воле и заставил испытать чувство животного удовлетворения? — допытывался Алеша.

— Я не знаю, что это такое. Я читала об этом в книгах. У Золя, у Бунина, — призналась я. — По-моему, это на самом деле отвратительно. Так, как у нас с тобой, мне нравится больше.

Мы ласкали друг друга до утра и заснули, тесно прижавшись всем тем, чем можно друг к другу прижаться. Разбудил нас резкий и длинный звонок в дверь. Я почувствовала, как напряглось Алешино тело.

— Не открывай, — шепнул он мне на ухо. — Это он.

Звонок повторился.

Алеша спрятал голову под подушку и накрылся одеялом. Я вскочила, подбежала к двери и глянула в глазок. На лестничной площадке стоял Олег с букетом цветов, двумя бутылками шампанского и большой коробкой шоколадных конфет в руках.

— Открывай, маленькая проказница, — сказал он, точно учуяв меня через дверь. — Устроим пир горой, хвост трубой. Этот принц Арбатский у вас?

Меня терзали противоречивые чувства. Мне хотелось впустить Олега, повиснуть у него на шее, почувствовать себя в его мужских — отцовских — объятиях. Но ведь Алеша не хочет его видеть, и потом их связывают эти отношения… Это совсем не то, что связывает отныне нас с Алешей… Но ведь Алеша пропадал где-то почти два месяца и не дал о себе ни единой весточки. Правда, это было еще до того, что произошло между нами. После того, что произошло между нами сегодня ночью, Алеша не захочет… любить Олега.

Внезапно я почувствовала себя очень сильной, способной победить Олега, которого продолжала любить почти как прежде.

И все-таки я не спешила открывать дверь. Я переступала с ноги на ногу на холодном грязном полу прихожей и никак не могла заставить себя протянуть руку и отодвинуть задвижку. Как вдруг услышала за спиной шаги матери и ее хорошо поставленный грудной голос:

— Черт побери, мог бы, по крайней мере, дать выспаться. — Она вышла в прихожую, на ходу запахивая черный кружевной пеньюар. — Олежка, ты, что ли?

— С днем рождения, моя богиня! — услышала я из-за двери и вспомнила, что матери сегодня стукнуло сорок, а значит, дверь нашей квартиры не будет закрываться до самой поздней ночи.

Я стояла и смотрела, как Олег, румяный и очень красивый с мороза, шумно и тоже по-артистически красиво целовал мать в губы. И вдруг мне сделалось противно — я даже не поняла, почему. Я убежала в свою комнату, заперлась на крючок и поставила на проигрыватель пластинку фа-минорного концерта Шопена. Это была самая чистая музыка из той, что я знала. Мне нужно было запастись чистотой. Интуиция подсказывала мне, что сегодня я стану свидетелем чего-то грязного.

Сердце больно сжалось.