Месть женщины - Наталья Калинина (1995)

Когда я вышла из своей комнаты — это случилось часа через два после появления Олега, — диван, на котором спали мы с Алешей, задвинули в дальний угол. Всю комнату занимал праздничный стол, уставленный бутылками, букетами цветов, тортами, вазами с виноградом и апельсинами. Мама, сколько я помню, никогда не готовилась специально к приему гостей, ничего не пекла и не жарила, зато в доме всегда была выпивка, к тому же она умела накрыть королевский стол из тех даров, что подносили ей друзья и коллеги. Алеши не было нигде. Вообще в квартире, как показалось мне поначалу, не было ни души — словно стол накрыли не люди, а призраки.

Мама ушла в театр на репетицию — я узнала это из записки на кухонном столе. Зазвонил телефон. Я сняла трубку. Из театра спрашивали Олега и Алешу — сегодня репетировали «Чайку», в которой были заняты и тот, и другой. Я знала, что для Алеши этот спектакль очень важен. Я ответила, что ни того, ни другого у нас нет, и положила трубку.

И тут я услыхала, что в ванной комнате льется вода. Не то, чтобы я испугалась — в нашей квартире вечно кто-то принимает ванну или душ, бреется, пьет на кухне кофе либо водку, случается, и то, и другое, — но мне вдруг сделалось не по себе: оттуда доносились какие-то приглушенные звуки, как будто тот, кто их издавал, не хотел быть обнаруженным.

Любопытство взяло верх над всеми остальными чувствами, и я одним прыжком очутилась возле двери в ванную. Задвижка здесь давным-давно была сорвана, да в ней никто и не нуждался. Я приоткрыла дверь миллиметров на пять. Наша ванная комната по прихоти матери, обожавшей смотреться в зеркала, имела три зеркальные стены. Сейчас они были матовыми от пара, и все равно я разглядела то, что так боялась и в то же время жаждала разглядеть. Оба были совершенно голые. Алеша стоял впереди. Олег крепко стискивал руками его за пояс и отчаянно вертел ягодицами. Я не видела лица Алеши — оно было закрыто мокрыми волосами. Лицо Олега показалось мне свирепым. Я поняла, что стала свидетельницей интимной близости между двумя мужчинами, о чем мне пыталась рассказать мать.

Я побрела в гостиную, машинально налила себе что-то из какой-то бутылки, положила в рот что-то безвкусное, еще чем-то запила. Потом улеглась на диван и стала задирать к потолку ноги. В детстве это было моим любимым занятием и обычно забавляло взрослых. Потом мне вдруг захотелось забиться от всех в темную глухую нору, где можно было бы остаться наедине со своими мыслями и ощущениями. Я знала, что, если сейчас кто-то обратится вдруг ко мне с самым невинным вопросом, я наброшусь на этого человека с кулаками.

Тут я вспомнила, что в диване подо мной много пустого места. Когда-то в его большом деревянном чреве лежали мои игрушки, но год назад мама отдала их дворничихе. Я приподняла плюшевый верх дивана, легла и опять закрыла его. Это место в самом деле напоминало нору — здесь парила кромешная темень, пахло пылью, паутиной и чем-то еще успокаивающе ветхим. Я закрыла глаза и, кажется, заснула. Вдруг прямо надо мной послышался Алешин голос:

— Ты мне изменил. Я уже не смогу любить тебя как прежде. Это будет стоять между нами. Всегда.

— Брось, Лелька, мы не на сцене, — Олег усмехнулся и сел на диван прямо над моими ногами. — Я здорово накачался в тот вечер, а она сама расстегнула мне ширинку.

— Боже мой, как пошло, — услышала я сдавленный шепот Алеши.

И снова Олег усмехнулся.

— Ты настоящий Треплев. А мы, друг, между прочим, должны быть сейчас на репетиции. Влетит нам от Фантика по первому разряду. Я за тебя спрячусь, можно? Старик при виде тебя млеет. Ты бы с ним потерся чуть-чуть — он тебя в любой спектакль введет.

— Какие мерзости ты говоришь. Как ты можешь… Неужели ты думаешь, что ради карьеры я бы мог пожертвовать…

И тут Олег расхохотался. Он смеялся долго, с наслаждением. Я почувствовала, как в моей душе закипает слепая ярость. Разумеется, я всецело разделяла сторону Алеши и совсем забыла про себя.