Позволяю любить - Алина Ржевская (2007)

Антон присвистнул от удовольствия. Эк ловко он распознал суть взаимоотношений двух сестер, одна из которых (Антон вспыхнул) была такой… такой… ну, короче, он был бы не против, если бы Аню, например, назначили его классной руководительницей, вот! Или, еще лучше, если бы он, Антон, внезапно серьезно заболел, а она, Аня, записалась бы к нему домашним лечащим врачом. Она ведь медик, эта Аня, хирург Анна Сергеевна, ведущий специалист центральной городской клиники…

— Твоя сестра, она что же, сопливых детишек лечит? — Это Жека, словно подслушав мысли Антона, подал голос. — Наверное, пугает их всякими прививками, ума вставляет, какие памперсы покупать… — С какой-то пошлой издевкой он это выговорил, словно делать прививки детям по его разумению так же престижно, как мыть лестницу в подъезде.

Антон только сейчас обнаружил, насколько неприятный у Жеки голосок, с какой блатной хриплой ленцой прокатывается в горле его приятеля некая сальная шелудивость.

— Не угадал, — серьезно ответила Катя. Конечно, она приняла во внимание и тон вопроса, и нескрываемый подтекст. — Анна Сергеевна — уважаемый врач, детский хирург. — Она так и аттестовала сестру: Анна Сергеевна. Здорово! Молодчина Катька! — Кстати, именно тебе я ее очень рекомендую: когда памперс нечаянно натрет тебе ножку, она, если пожелает, сделает тебе ампутацию под наркозом. Зачем тебе лишняя нога, Жека, если у тебя язык до пола? С его помощью ты ведь можешь сигать через заборы!

Все дружно засмеялись. Слова, конечно, Катя подобрала очень жестокие, и силу удара она, возможно, не рассчитала, но Антон вдруг почувствовал необъяснимую гордость за сестер. Правильно! Так и надо учить нахалов!

А Жека, смотрите-ка, сразу поутих — вспомнил, во-первых, у кого в гостях находится, а во-вторых, пусть не упускает из виду, что это не кому-нибудь, а ему лично, «сопливому», и не кто-нибудь, а Анна Сергеевна удалила в прошлом году аппендикс.

А в-третьих — просто пусть не зарывается.

— Между прочим, — вставила Ирка, — Анна наверняка очень неплохо смотрится со скальпелем в руке. — Ей явно понравилась шуточка про язык. — Смотри, она ведь и язык тебе отрежет. Запросто! А потом скажет, что так и было. Хотя без языка ты, конечно, сразу затеряешься в социуме.

— Ну все, все, хорош. — Жека аж засопел от неудовольствия: слишком уж пристальное внимание привлек он к себе своей выходкой. — Я вовсе не хотел ничего на Аню… на Анну Сергеевну, да, подумать… всего лишь спросил… — Он явно начал жалеть, что ребята пришли сюда; подумаешь, дождь — будто никогда под дождем не гуляли.

Не только Антон гордился Катей. Сама Катя в эту минуту гордилась своей Аней — это у нее на лице было написано — и, само собой, своим остроумием, способностью вот так радикально, без оглядки на дружбу, поставить наглеца на место и защитить тем самым любимую старшую.

Нет, тут не страх, сделал Антон очередной вывод. Уважение.

Как-то на общешкольном собрании хвалили Катино сочинение, оно называлось «Комната моей сестры». Директор тогда сказал, что по тому характеру, с каким написано было сочинение, можно заочно почувствовать, каков человек, которому выпало в этой комнате жить. А выбор именно сестриной комнаты свидетельствует о непререкаемом авторитете Ани в Катиных глазах.

Тогда все это представлялось Антону скучным и ничего не значащим: взрослые — какие ж инфантильные! А отчетливо почему-то вспомнилось только сейчас, когда он очутился у Анны дома, и оттого еще больше захотелось посмотреть ее комнату.

Сейчас уже и не скажешь, с чьей подачи все переместились туда, где сидела Аня.

Катя тогда сильно напряглась. В глазах ее забегало плохо скрытое беспокойство, спина — этакая натянутая струна, словно у кошки перед роковым броском. Непонятно, от чего это она пытается защититься?

— Можно, мы тоже посмотрим телевизор? — Вопрос Сани прозвучал слишком робко.