Собачьи дни - Мейвис Чик (2008)

Я вспомнила, что Джо с Кэрри находится в состоянии вечной войны с огромным «пежо».

— Ах да, конечно, — сказала я. — Я понимаю и — спасибо. Может, если я попрошу Алека, он меня захватит…

— Э-э-э… — протянул Джо. — Во-первых, он слишком много выпил, а во-вторых…

— Да?

— Ну он тоже остается ночевать.

— О черт! — Я топнула ногой.

— Ты тоже можешь остаться, — мягко предложил Джо.

— Нет, не могу. — Мысль оказаться утром бок о бок со всеми этими счастливыми, сексуально удовлетворенными людьми, сосредоточенно жующими за роскошным столом, показалась нестерпимо горькой. — Мне нужно вернуться из-за… — я не могла солгать мужчине в сутане, сказав «из-за Рейчел», — из-за Брайана.

— Какого Брайана? — спросил Джо.

— Ну Брайана.

— Какого Брайана? — повторил голос.

Я посмотрела на Джо: его губы не шевелились.

— Кто такой Брайан?

Я обернулась: Роланд был тут как тут, покачивался на каблуках, руки в карманах.

— Мой пес, — ответила я.

— Господи, — огорчился Роланд, — ненавижу собак.

— Ну а я люблю собак.

Как я могла такое сказать?

— Несмотря на это, — сказал он, улыбаясь, — могу я предложить довезти вас до дома? Гертруда сказала, что вас нужно подвезти, а я могу поехать этой дорогой.

— А где Рут? — спросила я.

— Вон там. — Он кивнул в направлении французских застекленных дверей. Рут с Виктором выглядывали наружу, указывая друг другу на всякие разрушения.

— Ну если вы не против, прекрасно, — сказала я как можно нелюбезнее. — Спасибо. — И выскочила в коридор за пальто, пока ни один из нас не успел ничего добавить.

Натянув пальто, я принялась застегивать его столь свирепо, что одна пуговица осталась у меня в руке. Я решила ни с кем не прощаться, чтобы не расплескать свой гнев и возвести из него преграду. Из зеркала на меня глянула особа чернее тучи. Сердце гулко и безжалостно билось под лучшей шерстью от «Либерти». Зачем ему понадобилось приходить к Гертруде и пахнуть так чудесно? Почему он пришел и оказался таким прекрасным? Схватив сумку, я застегнула ее, прижимая локтем.

— Готовы? — спросил Роланд, появляясь в зеркале неясным отражением, опасно прекрасный в свете свечей.

Готова взорваться, подумала я, и мы вышли в ревущую ночь.

Какое-то время мы не разговаривали, если не считать моей фразы:

— У меня тоже «рено». Хорошие машины, не правда ли?

На это Роланд сказал:

— Полагаю, да. Я не знаток автомобилей. Для меня они — средство передвижения из пункта А в пункт Б. Кстати, где расположен Б?

Я сказала, и мы поехали в молчании.

Улицы представляли собой фантастическое зрелище: поваленные ветром или опасно наклонившиеся деревья — очень часто приходилось выбирать обходные пути, объезжая завалы, — множество пожарных машин, куда ни глянь — полицейские. Один или два раза мы видели деревья, проломившие крыши домов. Патни-Коммон выглядел разоренным, заваленный вывернутыми из земли вековыми деревьями, с торчащими к небу корнями, напоминавшими поверженных гигантов.

— Боже мой, — сказала я, внезапно вспомнив о своей главной в жизни роли. — Надеюсь, с Рейчел все в порядке.

— С вашей дочкой?

— С моей дочерью.

— Уверен, что все в порядке. Где она сейчас?

— Ночует у моих друзей.

— Вот как? — сказал он. — Значит, вам нет необходимости возвращаться, чтобы отпустить няньку?

— Я и не говорила, что возвращаюсь из-за этого.

— Вы так сказали Гертруде.

— Откуда вы знаете?

— Потому что она предложила мне отвезти вас домой.

— Неужели?

Молчание.

— Почему именно вам?

Он на секунду оторвал руки от руля, воздев их в жесте «понятия не имею», и искоса взглянул на меня:

— Не спрашивайте, — сказал он. — Я всего лишь пианист…

Я не засмеялась.

Мы проехали Барнс, где буря, видимо, была не такой сильной.