Прощальный поцелуй - Тасмина Перри (2016)

Дом Мияновичей стоял посреди парка, в окружении живых изгородей и фонтанов, словно был перенесен сюда по воздуху. Такая старинная элегантность казалась неуместной в этом пригороде в часе езды от города, где на нее со всех сторон давили бесконечные ряды серых многоэтажек – «жилья для народа». Эбби смотрела в окно такси – восточноевропейского «лимузина» с кожаными сиденьями и ржавеющими хромированными бамперами, – пока они проезжали мимо длинного ряда магазинов; витрины некоторых из них были заколочены досками, а перед одним выстроилась очередь. «За чем это они стоят?» – удивилась она и наклонилась к водителю.

– Вот тот магазин – это булочная? – указывая пальцем, спросила она.

Таксист, коренастый мужчина в спортивной куртке «Адидас» лимонного цвета, пожал плечами и скорчил гримасу, показывая, что он не понял.

– Хлеб? – спросила Эбби, изображая жевание.

Мужчина рассмеялся.

– Хлеб? Нет, вот это. – Он вынул из кармана мобильный и ухмыльнулся себе под нос.

– Ясно. Это российское отделение «Эппл», – сказал Эллиот.

Подъехав ближе к дому Мияновичей, они заметили, что он довольно ветхий. Лепнина растрескалась, на водосточных желобах, видимо, часто сидели голуби, судя по характерным пятнам на некогда белых стенах. Рифленые колонны и высокие окна все еще напоминали о былой роскоши.

– Это было чье-то поместье раньше? Я имею в виду до коммунистов.

Эллиот полистал лежавший у него на коленях путеводитель.

– Дом построен в 1897 году, видимо, как резиденция одного из родственников царя Николая, – прочел он. – В свое время сад тянулся на несколько миль, но затем вокруг поместья начал разрастаться город, и после революции оно было передано в собственность Политбюро. Дом использовался для официальных приемов и встреч с высокопоставленными лицами. Думаю, это что-то вроде русского варианта нашего Чекерса[43]. Или, по крайней мере, он был таковым в свое время.

Водитель остановился перед внушительной аркой ворот.

– Хотите туда? – с сомнением спросил он, указывая на дом. – Туристы туда не ходить. Одни старики.

Эллиот посмотрел на Эбби, вопросительно подняв брови.

– Думаю, он пытается сказать, что место это знавало лучшие времена, – сказала та.

Таксист кивком указал сначала на сумку Эллиота с ноутбуком, а потом в сторону ближайших многоэтажек.

– Плохие люди украсть это. Там плохие люди.

– Мы будем осторожны, – сказал Эллиот, сунув ему в руку несколько рублевых бумажек.

Затем он ободряюще коснулся руки Эбби. Благодаря этому жесту она, пройдя вслед за ним через высокие парадные двери в громадный холл, чувствовала себя в большей безопасности.

– Вау, – шепотом произнесла она, подняв глаза на куполообразный потолок. В лучах солнца, пробивавшихся сквозь грязные стекла окон, кружились пылинки. – Держу пари, что когда-то это выглядело потрясающе.

– Это и сейчас потрясает, но только своей заброшенностью, – заметил Эллиот, направляясь к одной из двух мраморных лестниц, которые, описывая полукруг, уходили наверх. – Третий этаж, комната тридцать, – бросил он ей через плечо.

Поднявшись по лестнице, они оказались в грязном коридоре. Здесь пахло пережаренными овощами и моющим средством, хотя у Эбби сложилось впечатление, что этими помещениями какое-то время не пользовались. Она рассматривала двери, мимо которых они проходили: все из прочного дуба и все плотно закрыты. Впечатление было гнетущее, как от курортной гостиницы, законсервированной на зиму.

– Как мы должны догадаться, какая из этих комнат нам нужна? – прошептала она, когда они свернули за угол. – Тут все надписи на русском.

– Думаю, нам уже не надо догадываться, – пробормотал Эллиот, указывая кивком на дальний конец коридора.

Стоявший там мужчина внимательно наблюдал за ними.

– Мистер Холл, я полагаю? – сказал он с небольшим акцентом. Он был высоким и немного сутулым, седые на висках волосы зачесаны назад. – А вы, очевидно, мисс Гордон?