Любовный пасьянс - Елена Озерова (1997)

— Ну что ты ломаешься, дурочка, — прохрипел Андрей, — что комедию корчишь! Актриса, блин!

Вика, на секунду растерявшаяся от возмущения, сразу пришла в себя. Коротким и точным движением ударив его в солнечное сплетение она увернулась и выскользнула из Андреевых рук.

— А ну, пошел вон, болван.

Вика не кричала, ее голос был ровным и спокойным. В два шага она очутилась в коридоре, открыла входную дверь и выбросила на лестничную клетку его пальто и ботинки.

— Пошел вон, — повторила она. — И чтобы духу твоего здесь не было. Никогда.

— Но…

— Пошел вон, — в третий раз повторила Вика.

Когда за Андреем захлопнулась дверь, Вика достала из сумочки записную книжку и набрала номер Аникеева.

— Ты соображаешь, что ты наделал! — Всеволод Кириллович ходил из угла в угол своего роскошного домашнего кабинета, — ты вообще хоть что-нибудь соображаешь?

Андрей, понурившись, стоял перед ним, склонив голову. Сейчас он был похож не на счастливого поросенка, а на мокрую курицу.

— Тебе что, других баб мало?

— Но папа…

— Что «папа»?

— Она же актриса! Что ей, в новинку, что ли? Да она бы обиделась, если бы я к ней не пристал!

— Дурак, — в сердцах сказал Аникеев. — Ну какой дурак! Виктория Петровна — женщина крайне неглупая и трезвомыслящая. Ты дал ей отличный повод красиво выйти из игры и чуть не спутал мне все карты.

— Но папа…

— Молчать! Завтра купишь цветы — розы, самые дорогие и побольше, — и на коленях будешь просить прощение! И если еще хоть раз…

Аникеев фразу не окончил, но взглянул на сына достаточно выразительно.

— Нет, что ты, что ты! — испуганно забормотал Андрей. — Я все сделаю, все, что надо!

— Вот и ладненько, — Всеволод Кириллович внезапно успокоился. — А сейчас иди, мне надо побыть одному.

Андрей попятился к выходу, и через секунду его как ветром сдуло. Аникеев опустился на мягкие кожаные подушки дивана и глубоко задумался.

Спустя некоторое время в кабинет тихо постучали, а затем дверь приоткрылась, пропуская дородную фигуру Элеоноры Иосифовны.

— Сева, ты работаешь? Можно к тебе?

Аникеев поднял голову:

— Что, Элечка?

Элеонора Иосифовна, шурша атласом безумно дорогого домашнего халата, вплыла в комнату, распространяя вокруг себя сладкий запах не менее дорогих духов. У Аникеева дрогнули ноздри: столько лет женаты, а он все еще испытывает в присутствии жены ощутимое волнение. Все-таки она очень сексуальна его Элечка: роскошные формы, белая гладкая кожа, глубокий вырез атласного халата открывает высокую полную шею и ложбинку между грудями. Немудрено, что в свое время он от этой женщины просто терял голову, сходил с ума. Женился на ней, несмотря на ее бурное прошлое, и ни разу об этом не пожалел.

Элечка присела на подлокотник дивана и положила мужу на плечо холеную руку с розовыми перламутровыми ноготками:

— Напрасно ты так взъелся на Андрюшу.

Аникеев вздохнул:

— Удивляюсь, как у нас с тобой получился такой сын. И в кого он пошел?

Элеонора Иосифовна благоразумно проигнорировала мужнину реплику. Она-то считала, что сын — точная копия папаши. Белая полная рука переместилась с плеча на затылок, и пальчики стали нежно массировать лысеющую голову Всеволода Кирилловича. Тот блаженно вздохнул:

— Ох, ты всегда знаешь, что мне надо!

Закончив массаж, Элеонора Иосифовна нежно поцеловала мужа:

— Не сердись на Андрюшу. Он еще слишком молод, увидел красивую девушку и естественно на нее среагировал. Но ты-то ведь у меня умница, ты же все уладил?

Аникеев кивнул:

— Слава Богу, что съемки еще не начались. Если эта сучка вздумает ерепениться, то как ее утвердили на роль, так и снимут. Таких красоток-актрисулек в Москве — пруд пруди.

— И ты ей об этом сказал?

— Разумеется, не в такой форме. Но она все поняла — баба умная и свою выгоду блюдет.

Элеонора Иосифовна пожала роскошными плечами: