Год длиною в жизнь - Стивен Манчестер (2016)

Памятник Вашингтону был слишком высок, чтобы карабкаться на него в моем состоянии, монумент Линкольну на зеркальных прудах стоил того, чтобы увидеть его своими глазами, а вот номер 1600 на Пенсильвания-авеню[31] оказался далеко не таким интересным, как художественная реконструкция убийства Линкольна в театре Форда. Следующей нашей остановкой стало здание Национального архива, в котором была принята Декларация Независимости. Один-единственный листок пожелтевшей бумаги охраняла вооруженная стража, а сам он покоился под несколькими дюймами пуленепробиваемого стекла. По слухам, если бы кто-то попытался разбить стекло, чтобы похитить или испортить документ, стальная камера, в которой он находится, автоматически провалилась бы на несколько этажей под землю. Остановившись перед одним из охранников, я скорчил ему рожицу, а тот рассмеялся мне в ответ.

— Это тебе не Букингемский дворец, — напомнила мне Белла, когда мы направились к Арлингтонскому кладбищу.

Холодный дождь лил как из ведра, и мы едва сумели протиснуться в ворота на своем массивном автофургоне. С правой стороны показались пять конников и лошадь без всадника, которые тянули за собой орудийный лафет. Одного взгляда на накрытый флагом гроб было достаточно, чтобы понять: мы стали свидетелями военной похоронной процессии. Мы поехали следом, держась на почтительном расстоянии.

— Немедленно убирайтесь отсюда со своим фургоном! — вдруг заорал кто-то.

Я опустил треснувшее стекло.

— Прошу прощения?

Смотритель кладбища негодующе покачал головой.

— Частным автомобилям въезд запрещен! Выезжайте через те же ворота, через которые сюда попали, и припаркуйтесь в Форт-Миде.

— Хорошо. Извините нас, — сказал я. — Мы не знали.

Тот покачал головой и быстрым шагом отошел.

Не успели мы припарковаться, как ливень сменился ледяной моросью.

Нашей первой остановкой стала могила Джона Фитцджеральда Кеннеди. Даже несмотря на плотный туман, трепетное пламя вечного огня отражалось в серых небесах. Белла отправилась на поиски последнего упокоения брата Джона Кеннеди. А я стал читать цитаты из нескольких знаменитых и вдохновляющих речей президента, высеченных на окружающих гранитных стенах. Через несколько минут супруга-лазутчица вернулась и сообщила:

— Бобби Кеннеди лежит на вершине холма с обратной стороны. Его могила отмечена лишь простым белым крестом.

Я пожал плечами.

— Хотелось бы мне знать, как выглядит надгробный памятник Оди Мерфи.

Битый час мы обшаривали прекрасно ухоженную, обширную территорию, но так и не смогли найти могилу самого прославленного героя в американской истории. В конце концов, прибегнув к неохотному содействию нашего приятеля-смотрителя, нам все-таки удалось отыскать ее. Посреди моря величественных и дорогих надгробных постаментов небольшая плита на могиле Мерфи выделялась разве что перечнем заслуженных им наград и медалей, который начинался на самом верху небольшого камня и опускался до земли. Я восхищенно присвистнул. Глядя на огромные памятники, окружавшие его, становилось понятно, что, пока некоторые пытались купить вечный почет, другие на самом деле уже заслужили его.

Отдав дань уважения членам экипажа космического челнока, погибшим в трагической катастрофе, мы посетили и Могилу Неизвестного Солдата. Хотя вокруг было довольно многолюдно, меня буквально загипнотизировали застывшие в почетном карауле солдаты, оберегавшие покой священного захоронения в такую ужасную погоду.

Холод — это одно, сырость — совсем другое, но их убойное сочетание быстро сделает вас жалким и несчастным. Уходя, мы с Беллой испытывали чувство гордости. Несмотря на все свои недостатки и несовершенство, округ Колумбия — душа Соединенных Штатов — мог вдохнуть жизнь в самого продрогшего американца. Патриотизм, духовые оркестры, звезды и полосы — от всего этого мурашки бегут по коже, а иногда и волосы встают дыбом.

* * *