Отражение звезды - Марина Преображенская (1997)

Но когда берег стал не столь стремительно пугающе удаляться, пароход, казалось, прекратил свое движение, Леночка немного успокоилась. Она даже нашла в себе силы улыбнуться малышу и, переводя дыхание, вдруг поняла, что теперь ее поведение никак не зависит от личностных устремлений и планов. Ну что ж, теперь можно вернуться в каюту, хорошенечко осмотреть номер, разложить вещи и принять душ. А дальше… Дальше у нее останется почти четверть часа на то, чтобы одеться и спуститься в бар, чтобы провести остаток вечера за милой болтовней с незнакомым молодым человеком. С ним она будет держаться ровно и приветливо, не подавая никаких надежд на более близкое общение, но и не отпугивая его холодностью и отстраненностью. Ей совсем не хочется портить себе отпуск, так неожиданно посланный ей, может быть, самой судьбой.

Тихий полумрак бара, бармен в белой сорочке и черной «бабочке», напитки, музыка. Сквозь круглое окошко Леночка наблюдала, как чайки кричат, садятся прямо в серебристые волны, кружатся над волнующейся поверхностью моря, будто все они привязаны невидимыми нитями к судну, и так же несвободны, как и те, кто плывут на нем.

— Смотри-ка, какой закат!

Леночка повернула голову в сторону горизонта. Закат действительно был потрясающе красивым. Шампанское, покачивание, легкое головокружение сделали свое дело — Леночка расслабилась. Настороженность и внутреннее ожидание беды исчезли, она облегченно вздохнула и, ощущая, как неустойчива под ногами палуба, выбралась из бара — поближе к корме.

— Давай постоим здесь, — предложила она спутнику и вдруг рассмеялась тихим гортанным смехом. — Послушай, мы уже около часа провели вместе, а я до сих пор не знаю твоего имени.

— Андрей, — парень подался к ней, намереваясь обнять ее за плечи, и может быть, если бы не прозвучало это имя, она не стала бы противиться. Уж очень хорошо было рядом с ним — добродушным, спокойным, непривычно раскованным и веселым. Бывших боксеров она представляла себе другими. В ее понимании бокс воспитывал в мужчине жестокость и хамовитую напористость. А этот только шутил и ласково улыбался.

Леночка перестала улыбаться и, словно желая защитить себя, выставила вперед руки.

— Андрей? — едва слышно переспросила она и отвела взгляд от его глаз, в которых мгновенно появилась настороженность. — Андрей… — повторила она и, секунду помолчав, добавила: — Я хочу отдохнуть. Позволь мне покинуть тебя.

— Так скоро… — Он был несколько разочарован. — Но, может… может, попозже? Ты не пойдешь на ужин?

— Нет, — Леночка почувствовала, что теряет контроль над собой и лишь усилием воли сдерживает подступившие слезы. — Я слишком много выпила.

— Боже мой, это же только шампанское!

— Я должна отдохнуть. Не надо провожать меня! — выкрикнула она и побежала к крутой лесенке, ведущей на верхнюю палубу.

Мальчишка, накануне распевающий в кругу семьи песенку про капитана, сейчас сидел на палубе один и крошил батон белого хлеба, бросая его то за корму, то на палубу.

— Ешьте, птички, ешьте, — приговаривал он, ехидно поглядывая на чаек. Леночка присмотрелась и поняла, что кроется за его ехидством. Немного в стороне от его ног петлей лежала тонкая капроновая нить.

Птицы с длинными крючкообразными клювами подхватывали хлеб с кромки волны и, опускаясь на палубу осторожно и внимательно, изогнув шею и почти положив голову на спину, поглядывали на охотника. Кажется, они тоже разгадали хитрость мальца, потому что ни одна из птиц не желала заходить в опасный круг.

Мальчишка нервничал, его глаза горели, а щеки темнели от волнения.

— Вот так всегда… — Он оглянулся на сидящую в шезлонге Леночку. — Их кормишь, они все сожрут, а хоть бы одна в силок полезла. Смотри, вот я перестану кормить, отпущу конец, так они сразу туда полезут.