Мой единственный - Джил МакНейл (2006)

Так случилось, что у этого пилота есть друг, сестра которого тоже болела менингитом много лет назад, и он специально пришел сказать, что она полностью выздоровела, хотя и перепугала до полусмерти своих родителей, а теперь она замужем, у нее трое детей, и она живет в Гастингсе. Мак говорит, что понимает, что несет полную чепуху, и я могу стукнуть его, если хочу, чтобы он замолчал, просто он так рад видеть меня, и сестра говорит, что состояние Чарли хорошее. Он крепко-крепко обнимает меня и держит так очень долго, а потом мы идем, садимся рядом с Чарли и ждем, когда он проснется. Мы на всякий случай расспрашиваем доктора, и он говорит нам, что на этой стадии нет риска заражения, потому что Чарли принял такую дозу лекарств за последние сутки, что не сможет заразить даже новорожденного младенца, но если Мак волнуется, то ему могут ввести курс мега-антибиотиков. Мне давали такие таблетки, а также маме, папе, Лизи и Мэту, потому что мы контактировали с Чарли на первых стадиях болезни, я настаиваю, чтобы Мак тоже их принял, от греха подальше, и доктор говорит, что пришлет из аптеки. Когда он выпивает первую таблетку, я вдруг вспоминаю и говорю ему, что сестра предупреждала меня об их побочном эффекте: они окрашивают мочу в оранжевый цвет, и контактные линзы тоже могут поменять свою окраску. Мак говорит, что ему все равно, какого он станет цвета, лишь бы больше никто не заболел, а Чарли проснется и будет играть со своим новым аэропланом.

Чарли просыпается, ему нравятся все новые игрушки, но быстро засыпает снова. Я хочу лечь рядом с ним, обнять его и, может быть, поспать немного самой, но мне не хочется оставлять Мака. Он, видимо, чувствует это и говорит, что пойдет домой немного отдохнуть и придет к нам завтра. В то самое время, когда он уходит, появляется Лизи, она говорит, что рада наконец познакомиться с ним, и крепко обнимает его, что ему, похоже, нравится. Потом ей становится неловко, она извиняется, но ведь это просто чудо, что Чарли выздоравливает, в это трудно было поверить прошлой ночью, а потом она замолкает и начинает плакать. Мак говорит, что уверен, они встретятся снова, когда всем станет лучше, и он уходит, но идет в неправильном направлении по коридору и выглядит так, будто перелет и смена часовых поясов начинают сказываться на нем, и он вошел в зону полутени. Мы объясняем ему, как правильно идти, а потом Лизи сидит с Чарли, а я сажусь подремать на стуле. Меня будит Чарли, который стреляет в меня из своего водяного пистолета и кричит: «Проснись, мама, проснись!»

Он уже заметно сильнее и может сидеть дольше, командуя всеми вокруг. Больничная еда холодная и невкусная, так что мама вынуждена все время бегать туда-сюда, прямо как участник соревнований на скоростное приготовление пищи. Смотреть, как он опять делает свои первые шаги на дрожащих маленьких ногах, почти невыносимо, но, к счастью, я натыкаюсь на прикроватную тумбочку и сильно ударяю коленку, что переключает мое внимание.

— Мама, ты сказала плохое слово.

— Нет, дорогой, не говорила. Помочь тебе ходить?

— Нет, конечно, я умею ходить сам. Ты знаешь, я ведь не младенец.

— Конечно, знаю, но ты болел и, может быть, еще слаб.

— Да, я болел. Но сейчас мне лучше, и мне скучно, мама. Можно мне нового терминатора? Мне бы было веселее.