Как в первый раз - Дженнифер Доусон (2017)

Эван даже не посмотрел в меню – какой смысл? Шейн в некоторых случаях был человеком весьма консервативным, и когда бы братья ни встречались, собираясь отправиться на ланч, они всегда шли в одну и ту же закусочную с одним и тем же выбором блюд (Шейн заявлял, что таким образом поддерживает малый бизнес).

Пока они дожидались Джеймса, он внимательно осмотрел младшего брата, после чего сообщил:

– Выглядишь намного лучше.

– И чувствую себя лучше, – пробурчал Эван. Ему до сих пор приходилось прилагать немалые усилия, чтобы заставить себя утром выбраться из постели, но все же он делал это. И он снова начал выходить из дома, хотя от своего прежнего клуба пока что держался подальше. Ему не хотелось видеть своих друзей-футболистов, поэтому он бегал вдоль берега озера и даже начал посещать один старомодный спортзал. Если кто-то его там и узнавал, все деликатно молчали, так что Эван мог без помех провести часок-другой, до изнеможения колотя по боксерской груше, после чего уже был не в силах думать о футболе, о рухнувшей карьере и о Пенелопе.

– Маме звонил? – спросил Шейн и сделал глоток холодного чая.

– Да, папочка, – ответил Эван с некоторым раздражением. В детстве они с Шейном вечно ссорились и дрались, а Джеймс выступал миротворцем. Время и смерть отца все только ухудшили, потому что Шейн никак не мог понять, что его брат – уже далеко не ребенок. Да и Пенелопа думала о нем примерно так же…

В каком-то смысле Пенелопа и Шейн очень походили друг на друга. Разумеется, между ними никогда ничего не было, но это не мешало ему ревновать – ведь Шейн видел ее каждый день.

Шейн резко вскинул руку, прервав его размышления.

– Эй, обиделся, что ли? Я ведь просто спросил… В конце концов… Ты же несколько месяцев провел в пьяном угаре.

– Да, провел. – Эван взял меню и сделал вид, что изучает его. Но злость и досада заставили его добавить: – Еще назови меня «несчастьем семьи».

– Я этого не говорил, – возразил Шейн.

– Да и ни к чему, – проворчал Эван. – И так все ясно. – И не важно, что он, будучи профессиональным футболистом, зарабатывал миллионы – все равно всегда считался в своей семье паршивой овцой. Дикой, к тому же. Но эта роль нисколько его не смущала, когда у него был футбол, а сейчас…

– Не перевирай мои слова. Я просто задал вопрос, вот и все. А мама ужасно за тебя волновалась, – сказал Шейн с раздражением в голосе.

Эван посмотрел на дверь, затем – на часы, висевшие над фонтаном. Черт побери, где же Джеймс?! Без среднего брата в роли буфера у них с Шейном всегда все складывалось не так, как хотелось бы…

– Я ей звонил, ясно? – буркнул Эван, перелистывая страницы меню. – Несколько раз вообще-то. И если бы ты с ней поговорил, то знал бы это.

– Хорошо, успокойся. – Шейн открыл свое меню, и воцарилось неловкое молчание. Наконец старший брат откашлялся и сообщил: – Летний домик в Ривайвле почти закончен, и я подумывал собрать там всех на длинные выходные. Места там вполне достаточно. Присоединишься?

Эван молчал. В прежние времена ему пришлось бы свериться со своим графиком, но теперь… Черт возьми, когда же он снова почувствует себя живым?! Перед ним возник образ Пенелопы. Да, с ней-то он чувствовал себя живым, однако же…

Она возненавидела его. И будет ненавидеть всегда – несмотря ни на что. Конечно, тем вечером в машине он мог бы ее взять. Мог бы удовлетворить свою жажду. Но не сделал этого. Не смог. Потому что знал, что она его ненавидела – хотя и хотела. После всех этих лет он до сих пор помнил выражение ее лица в то утро, когда он бросил ее, и он не хотел, чтобы такое выражение вновь появилось на ее лице из-за него.

Поэтому он и отправил ее в дом. И она ушла. Но перед этим он успел заметить ее гнев и негодование. Он достаточно хорошо знал ее, чтобы понять: она решила, что он ее отвергает. Но она ошибалась.