Чужие страсти - Эйлин Гудж (2010)

Впрочем, этот гринго оказался неопасным. Он высадил ее на ближайшей заправочной станции в сонном маленьком городишке, который был чуть больше, чем ее родной городок. У нее было немного денег — американских долларов, зашитых в подол платья, — и, утолив жажду у фонтанчика с водой, она купила себе в круглосуточном магазинчике небольшой пакет молока, крекеры и немного сыра. К счастью, обслуживавший ее молодой человек был латиноамериканцем. Когда Консепсьон спросила у него, как ей добраться в Лос-Анджелес, он взял со стеллажа у прилавка дорожную карту и начал показывать ей, как туда проехать. Но она остановила его, сказав, что у нее нет машины. Продавец странно взглянул на нее и, наверное, только сейчас обратил внимание на ее грязный внешний вид. Наверняка догадавшись, что происходит, он вздохнул и направил ее к ближайшей автобусной станции. К тому времени когда Консепсьон добралась туда, станция уже была закрыта, и ей пришлось провести ночь на улице, на жесткой деревянной скамейке, что, как выяснилось, было для нее совсем не важно. Женщина была настолько обессилена, что заснула мгновенно, как только прилегла.

На следующее утро, когда открылись кассы, она купила билет в один конец до Лос-Анджелеса.

Через четыре часа Консепсьон уже въезжала в ЛА, который, как выяснилось, представлял собой не столько город, сколько разросшуюся систему беспорядочно застроенных районов, соединенных между собою автострадами. Очень скоро она безнадежно заблудилась. Она сходила с одного автобуса, чтобы тут же сесть на другой, который привозил ее в новое, но такое же сбивающее с толку место. Консепсьон обнаружила, что каждый район сам по себе был как отдельное государство, со своими жителями и своей культурой: белые, черные, азиаты, латиноамериканцы. Когда она добралась до латиноамериканского квартала под названием Эхо-парк, откуда пришло последнее письмо от Эдуардо, солнце уже почти село.

Ночь она провела на лавочке в парке, а с рассветом возобновила свои поиски. Через несколько часов Консепсьон наконец приехала по адресу, который был указан на конверте, лежавшем свернутым у нее в кармане; это был обветшалый многоквартирный комплекс на тихой улочке. Она даже не знала, живет ли здесь Эдуардо сейчас. От него уже давно не было никаких вестей. Получил ли он ее письмо, в котором она писала о гибели Милагрос? Как знать, может, его уже поймали и выслали из страны. В одном из своих предыдущих писем Милагрос он рассказывал, как агенты иммиграционной службы ворвались в дом, где он тогда жил вместе с дюжиной своих compadres[66], и арестовали всех, кого смогли найти. К счастью, Эдуардо не было дома, когда проходил этот рейд, иначе его бы тоже посадили на автобус и отправили через границу обратно домой.

Консепсьон с трудом поднялась по лестнице до нужной квартиры и постучала в дверь. Женщина обливалась потом, а ее урчащий желудок напоминал о том, что она со вчерашнего дня ничего не ела. За дверью не было слышно никакого движения, и она, немного подождав, снова принялась стучать, уже сильнее и настойчивее. Так продолжалось до тех пор, пока она не разбила в кровь костяшки пальцев. Но дверь упорно не открывали, и в конце концов, испытывая чувство глубокого разочарования, она отступила.

Тем не менее Консепсьон говорила себе, что пока еще рано беспокоиться. Судя по часам на автомойке напротив, сейчас было около восьми; Эдуардо вполне мог находиться на работе. В своем последнем письме он с радостью сообщал Милагрос, что нашел постоянную работу автомеханика. В этой стране, писал он, и у мужа, и у жены может быть своя машина, так что в гараже, куда он устроился, всегда много работы. Он надеялся, что рано или поздно ему удастся скопить достаточно денег, чтобы отослать их Милагрос. А когда-нибудь он даже купит ей дом. В этой стране гринго все возможно.