Чужие страсти - Эйлин Гудж (2010)

Когда Абигейл наконец подала десерт — тыквенный крем-брюле с ее фирменными взбитыми сливками и домашним имбирным печеньем, — она уже совершенно выдохлась от постоянных усилий по удержанию на лице любезной улыбки. Похоже, никто ничего не заметил. Ее гостям казалось, что она так же приятно проводит время, как и они. Ближе к завершению вечера Хоппи поднялся, чтобы произнести тост; его экспансивность вполне соответствовала его раскрасневшимся от выпитого вина щекам.

— За Абигейл, королеву этих земель! Да будет ее правление долгим!

Но Абигейл сейчас ни чуточки не чувствовала себя королевой, скорее обманщицей, ведь никто из них не знал о ее провале в самом главном — о неудачах в роли жены и матери. К тому же ее даже нельзя назвать просто хорошим человеком. Пусть и косвенно, но она способствовала тому, что погибла молодая, ни в чем не повинная девушка. И если бы это стало известно друзьям и знакомым их семьи, то отсутствие на рождественском обеде Фебы было бы воспринято ими как пустяк в сравнении с кровью на ее руках.

После того как обед закончился и со стола была убрана последняя чашечка из-под кофе, гости не торопились уходить. Когда Абигейл устраивала у себя прием, никто никогда рано не уходил. Она привыкла, что люди всегда задерживаются у нее, иногда далеко за полночь. Закрыв наконец дверь за последним из гостей, она собрала съемочную группу на кухне, чтобы угостить их тем, что осталось от праздничного стола.

— Нормально получилось, — пробормотала Холли, рот которой был набит рулетом из индейки с начинкой из колбасок андуйет[80] и кукурузной лепешкой. Только когда она рукой показала в сторону отснятых кассет, лежавших на столе рядом с ней, Абигейл поняла, что та говорит не о еде. — Здесь больше, чем нам требуется, но после монтажа мы уложимся ровно в полчаса, — объяснила Холли. — Хотя очень жаль, что не было вашей дочери.

— Да, я думаю, она сама будет жалеть, что пропустила все это. — Абигейл заставила себя улыбнуться, чувствуя, что мышцы лица уже болят от этой улыбки.

Когда группа поела и собрала свое оборудование, она проводила их до дверей. Возвращаясь обратно в кухню, она услышала голоса Кента и Лайлы. Персонал, обслуживавший обед, уже тоже собрался и ушел, и он помогал ей мыть посуду. Знакомая домашняя сцена, которая разыгрывалась на этом самом месте бесчисленное количество раз с той лишь разницей, что тогда с Кентом после ухода гостей здесь уединялась Абигейл. Сейчас, вслушиваясь в тихие звуки их полушутливого разговора, Абигейл казалось, что она столкнулась с чем-то более интимным.

Но хуже всего было то, что они даже не замечали ее. Она стояла в дверях и наблюдала за ними, словно была невидимой. Кент засмеялся над каким-то беззаботным комментарием Лайлы, а та шутя ударила его по руке полотенцем для вытирания посуды. Это было как нож в сердце Абигейл.

Опять ею пренебрегают из-за Лайлы.

Быстро отступив, пока ее не заметили, она развернулась и бросилась по коридору. Лицо ее горело, и она чувствовала, как на глаза наворачиваются слезы. Ей нужно на свежий воздух, говорила себе Абигейл, иначе она действительно сорвется. Она направилась в гардеробную, сбросила туфли на высоких шпильках, схватила сапоги и натянула их на ноги. Сорвав свою «аляску» с крючка на внутренней стороне двери, куда она повесила ее; вернувшись после прогулки с собакой, Абигейл выскочила через парадный вход на улицу. Идя по передней аллее, она полезла в карман за перчатками и нащупала там свой мобильный, который ни с чем нельзя было перепутать. Должно быть, она случайно сунула его туда, а потом забыла.

Она решила снова попробовать позвонить Фебе. На этот раз, набрав номер дочери, она услышала его знакомый рингтон — «Скейтин бой» Аврил Лавинье, — звучавший где-то совсем рядом. Абигейл остановилась на дорожке и, прислушиваясь, вытянула шею. Сигнал вызова доносился со стороны гаража.