Чужие страсти - Эйлин Гудж (2010)

И вдруг Вон понял, что единственным человеком, которого он хотел бы видеть рядом с собой в последние минуты, была Абигейл. Она была настолько близка его сердцу, что по пути к ее дому он задумался не над тем, что могло быть между ними в прошлом, а над тем, что еще могло произойти в будущем. Будет ли он настолько удачлив, чтобы пережить болезнь? И решится ли она когда-нибудь развестись с мужем и уехать с ним? Последняя мысль вызвала у него улыбку. Абигейл могла бы с такой же вероятностью предпочесть вольного (а в данный момент — еще и лишенного средств) бродягу всему этому, с какой ребенок, решивший убежать из дому вслед за уехавшим цирком, на самом деле выполнил бы задуманное.

Тропинка, по которой он шел, вела через боковой двор к задней части дома и заканчивалась на внутреннем дворике, окаймленном декоративным кустарником, эффектно подсвеченным снизу. Шагнув вперед, Вон заметил движение в уединенном полумраке купальной кабины возле бассейна и подошел, чтобы рассмотреть поближе.

Здесь, закутавшись в шубу, сидела Абигейл.

Она наклонилась в сторону от Вона и поэтому не сразу заметила его.

— Абби? — тихо позвал он. От неожиданности она вздрогнула, и он сразу же вышел на тусклый свет одного из утопленных в пол фонарей, чтобы она могла разглядеть его. — Прости. Я не хотел напугать тебя. Я просто зашел, чтобы… Эй, с тобой все в порядке? — Присев рядом с ней на скамейку, Вон заметил влажный блеск в ее глазах.

— Пустяки. — Она явно смутилась. — Думаю, просто отголоски праздничной хандры.

— Может, расскажешь мне? — «От праздничной хандры, — подумал он, — люди обычно не сидят на улице при минусовой температуре».

— Да ничего особенного. Тебе будет скучно.

— А ты попробуй.

Она долго молчала. В морозном воздухе был виден только пар от ее дыхания. Налетевший порыв ветра бросил им под ноги горсть опавших листьев, закружившихся вокруг них, как разбегающиеся испуганные крабы. Из дома доносились приглушенные звуки фортепьяно. Наконец она заговорила.

— Это Феба, — сказала она. — Она начала брать уроки музыки еще маленькой девочкой.

— Хорошо играет. — Вон узнал мелодию из мюзикла «Южная Пасифика» и подумал: «Очаровательный вечерок, что ни говори. Абигейл сидит здесь и плачет, пока ее муж и дочь шумно веселятся в доме». В этой картине явно было что-то не так.

— Правда? Тебе нравится? — Абигейл на какой-то миг оживилась, но потом ее лицо снова стало несчастным. — Феба мало играет, когда я поблизости. Говорит, что из-за меня она нервничает. Зато когда папочка просит ее об этом — тут уж другое дело. Для него она готова сделать что угодно. — В голосе Абигейл одновременно слышались горечь и тоска.

— Ох уж эти папы и папины дочки! — насмешливо воскликнул Вон, попытавшись успокоить ее.

— Да нет, здесь нечто большее. Иногда мне кажется, что она была бы счастливее, если бы я в этой идиллической картине вообще отсутствовала.

— Я уверен, что ты ошибаешься.

— А если нет? — Когда она повернулась к нему, глаза ее были полны страдания.

— Ей сейчас шестнадцать. Все подростки такие, — сказал Вон, вспомнив, каким угрюмым был его некогда беспечный и веселый племянник последние несколько месяцев. — Вот увидишь, она перерастет.

— Ты говоришь как человек, у которого нет своих детей, — возразила Абигейл, невесело усмехнувшись.

Она, казалось, не замечала холода и сидела, свободно положив руки на колени ладонями вверх. Кончиками пальцев он осторожно коснулся внутренней стороны ее запястья. На ней не было перчаток, и хотя кожа на ощупь была холодной, он сразу почувствовал биение пульса.

— Сейчас тебя тревожит только это? — спросил Вон, чувствуя, что это еще не все.

Последовала долгая пауза, после которой Абигейл тихим дрожащим голосом произнесла: