Время расставания - Тереза Ревэй (2010)

Пожилая женщина, прижав руку ко рту, пыталась успокоиться. Ничего не понимающий Сергей повернулся к отцу, который поднял рюмку, посмотрел на янтарную жидкость, а затем выпил ее одним махом, как обычную водку.

— Налей-ка мне еще немного, мой мальчик, — сказал он. — Ночь будет длинной.

Не меньше тридцати градусов мороза — чудесное зимнее утро, именно такое, как любил Сергей. Он отказался осесть в Ленинграде или Москве, стать чиновником и пользоваться материальными благами, которые давали партийные должности, именно ради таких вот прекрасных моментов.

К хрустальному небосводу, режущему глаза синевой, как мачты, вытянулись гордые сосны, застывшие под грузом снега. Немного левее, за склоном холма, клубился серебристый туман, поднимающийся от реки: лед еще не окончательно сковал быстрые воды.

Широкие лыжи мягко поскрипывали. По привычке Сергей зорко смотрел по сторонам, пытаясь заметить звериные следы, но снежная пелена оставалась девственно чистой. Вокруг охотника, насколько хватало глаз, простиралась белая равнина, напоминающая искрящееся море с застывшими волнами. Однако Сергей тщетно искал успокоения в этом зимнем пейзаже, который обычно помогал мужчине обрести душевный покой.

В свои тридцать четыре года он был уверен, что его истоки здесь, у подножия этих вековых деревьев, на берегах ручьев и рек, среди величественных холмов и просторных долин, выметенных северными ветрами, прилетающими из самой Арктики. Отныне он ни в чем не был уверен. Ему не принадлежала даже его собственная фамилия.

Сергей остановился, его сердце сжалось от боли. Он обязан победить свою растерянность, должен перестать потеть и не давать жаркой крови приливать к щекам, заливая их пунцовым румянцем. Но как взять себя в руки после услышанного? Накануне отец вкратце рассказал ему о семье, будто возникшей из небытия. Камилла оказалась… его двоюродной сестрой, дочерью его дяди Андре, на похоронах которого он присутствовал. В его душе бушевала буря. Сибиряк представил, как на поезд нападают беглые каторжники, как погибают все, кроме одного; представил его спасение, а затем медленное выздоровление, попытку научиться жить заново.

Он понимал его желание скрыться, уйти от мира, который не всегда ласков с тобой. В этом француз Леон Фонтеруа походил на многих коренных сибиряков.

Но Сергей никак не мог осознать тот факт, что он лишь наполовину русский, что в его жилах течет кровь многочисленных французских предков… Ему казалось, что он попал в ловчий капкан и не может из него выбраться. Родители обманули его, позволили родиться уверенности, которая, как оказалось, зиждилась на лжи. Сергей не знал, что его больше смущало: двуличность родителей или необходимость открыть правду женщине, которую он любил.

Внезапно справа раздался резкий удар крыльев. За ним последовал сухой ружейный выстрел, и Сергей увидел, как на снег упала белая с черными точками тушка рябчика. Мужчина смотрел, как отец подошел к добыче и засунул ее в свой ягдташ. Затем Иван Михайлович медленно, но решительно двинулся к сыну, за ним по лыжне бежала собака.

— Добрый день, сын. Этим утром ты ушел так рано!

— Мне было необходимо прогуляться.

Иван покачал головой.

— Но все же почему вы так поступили, папа?

— Я уже говорил, Сережа. Прежде всего мы хотели защитить тебя. Мы сомневались, не знали, стоит ли говорить тебе правду, ведь политическая ситуация была такой непростой, нестабильной. Ты мог выдать себя, даже просто играя с друзьями. И еще мама опасалась твоей реакции. Она полагала, что ты бросишь нас и отправишься во Францию. Она была убеждена, что наши края не в состоянии соперничать с Западом, что ты не сможешь противиться зову предков. Но Анна отлично понимала, что советская система никогда не позволит тебе вернуться. Я признаю, это решение было несколько эгоистичным, но мы боялись тебя потерять.