Не ссорьтесь, девочки! - Ануш Варданян (2005)

— Но не только за это. Я не прощаю тебя за то, что когда нам было хорошо, тебя не было рядом. Я не прощаю тебя за то, что когда Мишка занял первое место на математической Олимпиаде, мы не могли с тобой разделить радость. Я не прощаю тебя за то, что когда напечатали мою первую пьесу, я не могла с тобой распить бутылку шампанского… Прости меня за то, что я тебя не прощаю.

— Это пройдет?..

— Конечно пройдет. Но не сейчас. Мне надо идти. У меня важное дело.

Юля распечатала иностранный конверт. Руки дрожали. Сама себя пару раз ударила, чтобы привести в чувство, пробежала глазами послание и издала торжествующий вопль.

Из комнаты выбежал Эдик.

— Эдька, я получила!..

— Миллион?

— Развод!

— Ну, это почти что миллиард!

— Я его получила! Я свободна! Я совершенно свободна!

Эдик сгреб ее в охапку.

— Ты так думаешь? А я говорю, нет, не свободна.

— Да ты домостроевец!

— А я предупреждал.

— А я, дурочка, пропустила мимо ушей. Надо же так вляпаться.

— Да, надо было слушать, когда тебе говорят, — приговаривал он, целуя Юльку. — Я же просто так ничего не говорю.

— Я заметила. А сам ты при этом считаешься женатым.

— Значит, сначала празднуем твой развод, потом мой развод, а потом…

— Молчать! Пока молчать!

— Есть, мой командир. Когда будем праздновать первое событие?

— Сегодня? Нет, давай завтра. У меня сегодня срочное дело…

— Какое такое дело? — Он подталкивает ее к спальне.

— Секрет.

— Какой такой секрет?

— Очень личное…

— Личное? Еще более личное? — доносится голос инфернальщика уже из-за дверей.

Если не было эффектного начала, должен быть стоящий финал. Собственно, зачем эта книга, потрепанная тетрадь в девяносто шесть листов? Залитая чаем, запорошенная табачным пеплом, пахнущая тремя разными марками духов, смешавшимися в один крепкий женский запах. Жизнь вечна. И потому одна. Одно бесконечное лето, одна длинная зима, печальная раздумчивая осень, беспокойная весна. Времена года не сменяют друг друга. Они проступают из-под разлинованной сетки календаря. Ведь трудно протопать целую жизнь и лишь четырежды сменить обстановку. Поэтому одна великая Зима, как и ее легкомысленные сестры, дробит себя на множество зим, весен и всех прочих. Точно по количеству прожитых годов. Жизнь прекрасна. Потому что одна и вечна. Неприятно слушать, как, венчая, священник в заморском кино произносит: «Пока смерть не разлучит вас…» А потом? Может быть, есть пятое время года?

По ухабистой сельской дороге пробирается капризная Юлина машина. Позади, с чрезвычайно серьезными лицами, устроились подруги. Все трое — в черном. Хорошо подготовились к выезду. На Юле черный парик с длинными волосами, на Соне черная шапочка с черной сеткой, на Нонне черный платок-чалма. В целом они выглядят как три ведьмы из «Макбета». Машина, петляя по буеракам между луж и поваленных ветром деревьев, тормозит у ограды погоста.

Три женщины в черном молча выходят из машины. Их обдает тишиной, но потом становится слышно, как в овраге журчит вода. Качается и тускло светит одинокий фонарь. Нонна крепко держит в руках сверток.

— Куда ты завел нас, Сусанин-герой? — пропела Соня.

— Опять ты со своими глупыми прибаутками.

Юля же молчит, идет важно, как будто по подиуму. Неожиданно из-за деревянной часовни раздаются нестройные мужские голоса. В звенящей тишине слышно бульканье жидкости, льющейся в стакан. Звучат здравицы.

— За Серегу! Хепи без дей, как говорится…

Подруги одновременно вздрагивают.

— Девочки, прячься, — командует Нонна.

Они синхронно ныряют за могильную плиту.

— Там кто-то есть, — услышав шорох, напрягается кладбищенский рабочий, именинник сегодня.

— Серега, пойди посмотри.

— Не пойду. Страшно, ночь и луна гляди как светит.

— Ты чего, Серега, ты ж в партии был.