Не ссорьтесь, девочки! - Ануш Варданян (2005)

Были в полупустом магазине дорогостоящей отопительной техники. Бродили меж рядов печей для саун, титанов и кондиционеров. Посещали салон кафельной плитки. Были в мебельном салоне.

И всюду за Соней гуськом выстраивался персонал магазина, а в самом конце процессии плелся старый Ароныч. Соня выбирала товар, подписывала чеки и устремлялась вперед, а банщик Лейба, утомленный коловращением жизни, их аннулировал. Там, где это не удавалось сразу, он покорно принимал выбранный Соней товар, прижимая к груди коробку с плиткой и едва держась на ногах под тяжестью ноши. Но после, когда Соня, изможденная хозяйственным своим рвением, уползала домой, он, где хитростью, а где и на законных основаниях, возвращал магазинам все, что Соня покупала.

Бывало, что Соня покупала что-то без Лейбы, и тогда машина с панелями для облицовки прибывала по адресу бани. Соня радостно потирала руки. Рабочие вносили панели в одни двери, а под руководством Лейбы выносили в противоположные. Но Соня-то об этом не знала. Сюрприз ждал нужного времени, чтобы изумить, как положено.

По улице строем шагают курсанты. За ними клубится облако пыли и слышится нестройное грохотание тяжелых сапог и песня:

Давай за них, давай за нас,

И за десант, и за спецназ,

За боевые ордена давай поднимем, старина…

Один бритый затылок за другим, курсанты входят в баню. Верх и вниз по лестнице. Одни бойко поднимаются, другие, распаренные и разомлевшие, ползут вниз. Соня врывается в мужской зал.

— Что это?! — кричит она Лейбе. — Объясните мне, если можете!

Лейба Аронович встревожился:

— Что?

— Это что за похоронная команда?

— Сонечка, деточка, это не похоронная команда.

Подвалил офицер, козырнул:

— Старший лейтенант Прикотенко. Разрешите обратиться?

— Обращайтесь, обращайтесь!

— Мы не похоронная команда, а училище тыла и транспорта.

— Какого еще тыла, если это моя собственность? — Соня таращит глаза и указывает в зал на голых мальчишек.

— Какие вы все слова выучили, — обиделся лейтенант Прикотенко. — Собственность… Отвернитесь, неприлично даже.

— Что «неприличного»? У всех все прилично! Просто я не понимаю, вы на каких основаниях здесь? Касса внизу закрыта, а по улице полки маршируют туда и обратно.

— Какие полки, дамочка?! Вы хоть знаете, как полки выглядят?

Соня готова утопить лейтенанта в ржавой лоханке, но Лейба встает между ними.

— Ну, Сонечка, ну что ты так волнуешься. Солдатики тут уже сто лет моются. Один день в неделю — их. Это уж так повелось. А где им мыться, когда в казармах только раковины? Сейчас помоются и быстро уйдут.

— Хоть медленно, хоть в ритме румбы. Мне совершенно неважно, сколько времени они здесь пробудут, мне важно, чтобы они заплатили! Это бизнес.

Прикотенко слово «бизнес» люто презирал и от того расстроился еще больше.

— Соня, цыпонька! Бизнес-шмизнес… Наша баня лет пятьдесят шефствует над военной частью, — начал было оправдываться Лейба, но тут вспомнил и обрадовался: — Они платят, платят! Символически.

— Сколько?

— Копейка с человека!

— Сколько?!

— А что? Копейка рубль бережет, Сонечка…

— Какая копейка! Какой рубль!

— Копейка — символ рубля, — парировал находчивый Лейба, но Соня чувствовала, что надвигается хаос.

— Должны же материалы привезти, я машину заказала.

— Что вдруг? — встрепенулся Ароныч. — Кто тебе, моя девочка, сказал, что материалы вовремя привозят? Сядь, не торопись. Поговорим, чайку попьем.

Соня в ужасе смотрит на раздевающихся курсантов. Прикотенко настаивает:

— Вы бы, девушка, все-таки отвернулись.

— Ничего принципиально нового я не увижу. Я вообще уйду.

Соня направляется к выходу.

— А чай? — фальцетом кричит старый Лейба.

— Я лучше водки пойду выпью. Спасибо.

Она дернула тяжелую дверь.