Одинокие сердца - Итсасо Мадарьяга (2010)

Алисон ждала, когда хлопнет дверь. Прекрасно, Бекки ушла. Алисон заглянула в комнату детей: они спали, словно ангелочки. Женщина замерла, разглядывая их лица и прислушиваясь к их дыханию. Они вызвали у нее зависть: им еще неведомо, какой тяжелой бывает иногда жизнь. Она будет всячески оберегать их безмятежность, и если для этого ей придется врать, то она будет врать. Алисон не хотела, чтобы детям стало известно о том, что сейчас происходит между их родителями. Она будет вести себя как искусная актриса, сделает все, что в ее силах, чтобы дети не пострадали. Стоя сейчас у двери их комнаты и глядя на них, Алисон вдруг очень сильно захотела обнять их, покрепче прижать к себе. Но нет, она не станет их будить. Она принесла им сладости и новые книжки со сказками, однако придется отдать все это завтра. Джун вдруг пошевелилась в своей кровати, и Алисон со страхом подумала, что ее тревожные мысли, чего доброго, каким-то невероятным образом разбудили дочь. Она послала детям воздушный поцелуй и тихонечко закрыла дверь их комнаты.

Зайдя в ванную, Алисон открыла кран с горячей водой и закупорила пробкой сливное отверстие. Порывшись в пакетах с покупками, она достала флакон с маслом жасмина и, вылив часть его содержимого в ванну, вернулась в свою комнату. Там она включила очень тихую музыку и взяла бокал для вина и штопор. Откупорив бутылку и налив полный бокал, Алисон поставила его на табурет, сбросила одежду прямо на пол и села в ванну с приятно пахнущей водой…

Когда Сэм вернулся домой, Алисон уже часа два как спала. Прекрасно.

10

Такие места всегда вызывали у Одри сходные ощущения. Вот и здесь, в аббатстве Фонтевро, ей казалось, что ее окружают души тех, кто когда-то здесь жил и скончался. Во времена Наполеона аббатство было превращено в больницу, затем в тюрьму. В 1963 году — тогда здесь уже снова было аббатство — началась реконструкция всех имеющихся построек. Глядя теперь на них, Одри не могла себе даже представить, как такое место можно было превратить в тюрьму.

Приехав в Анжу, они с матерью разместились в одном из сдаваемых внаем помещений аббатства Фонтевро. Им подали ужин в бывшем зале заседаний капитула, переоборудованном в ресторан, а утром женщины позавтракали в одной из крытых галерей, слушая трели и чириканье птичек, которые, казалось, прилетели пожелать им доброго утра. Это место было прямо-таки исполнено спокойствия и безмятежности, и Одри стала обращать внимание на раздающиеся вокруг нее звуки. Это было хорошим знаком: ее мозг начинал делать перерывы в своих — ранее непрерывных — тягостных размышлениях и тем самым давать ей отдых. Одри подумала, что, пожалуй, на нее уже оказывает воздействие их увлекательная поездка. А может, и присутствие матери. Одри побаивалась, как бы та не прочла ее мысли. Впрочем, девушка понимала, что серьезный разговор с матерью возобновится лишь тогда, когда она, Одри, сама этого захочет. И не раньше. Они с Виолеттой пришли к молчаливому согласию. Одри чувствовала понимающий взгляд матери, взирающей на нее с пьедестала богатого жизненного опыта. Виолетта словно говорила: «Тогда, когда ты будешь к этому готова. И не раньше». Она наверняка понимала, что по-другому и не получится. Гуляя по аббатству, Одри заметила, что ее чувства как-то по-особому обострились. Она любовалась солнечными лучами, пробивающимися сквозь листву, и вдыхала свежий утренний воздух, не переставая удивляться тому, как прекрасна жизнь. Ей казалось, что она долго-долго спала, а теперь вот проснулась. Эдакая спящая красавица, очнувшаяся без вмешательства прекрасного принца. В жизни бывает и такое.

Поданный за завтраком чай, вопреки пессимистическим прогнозам матери, показался Одри замечательным, а теплый круассан с маслом вообще стал прямо-таки взрывом вкуса во рту. Сколько времени она не ела такой вкуснятины? Одри почувствовала тепло солнечного света на коже, казавшейся невероятно белой. Сколько времени она всего этого не замечала?