Багровый лепесток и белый - Мишель Фейбер (2017)

– На прошлой неделе, – продолжает она, – я ездила в город, чтобы навестить одно жалкое, нищее семейство, в котором бывала и прежде, – собиралась еще раз попросить этих людей прислушаться к словам их Спасителя. Я ощущала усталость, идти так далеко пешком мне не хотелось. И не успела опомниться, как оказалась на подземной железной дороге, меня влекла машина, зачаровывала смена света и тьмы, я летела сквозь недра земли – и все за шесть пенсов. Я ни с кем не разговаривала, я вполне могла быть и призраком. Я испытывала такое наслаждение, что пропустила мою остановку и в ту семью так и не попала.

– Я… должен признаться, я не совсем понимаю сути рассказанного вами.

– Суть в Конце, Генри, который ожидает наш мир! Мы, по скудоумию нашему, воображаем, будто о светопреставлении нам возвестит гигантский Антихрист, размахивающий окровавленным топором. Однако Антихрист – это наши вожделения, Генри. Потратив какие-то шесть пенсов, я сняла с себя всю ответственность – за благоденствие грязных нищих, которые, надрываясь, прорыли эту железную дорогу, за фантастические суммы, на нее потраченные, за осквернение земли, которой до́лжно быть твердью под моими ногами. Я сидела в вагоне, любуясь проносившимися мимо темными туннелями, не имея ни малейшего представления о том, где я, безразличная ко всему на свете, кроме собственного моего удовольствия. Я не была больше созданием Божьим в любом, хоть сколько-нибудь содержательном смысле этих слов.

– Вы слишком строги к себе. Одна-единственная поездка в Подземке вряд ли способна ускорить приближение Армагеддона.

– Я в этом совсем не уверена, – отвечает она с тенью улыбки на устах. – Думаю, для нас близится очень странное время. Время, когда любой нравственный выбор будет затрудняться нашей любовью к прогрессу, станет подобием компромисса с нею.

Она поднимает глаза к небу, словно испрашивая у Бога подтверждения своих слов.

– Я представляю себе, как мир погружается в хаос, а мы всего лишь наблюдаем за ним, не понимая, что мы должны или можем с этим поделать.

– И все-таки вы работаете в «Обществе спасения»!

– Потому что должна сделать хоть что-то, пока мне это по силам. Каждая душа бесценна.

Генри силится припомнить, как они добрались до этой темы. С бесценностью каждой души он, разумеется, согласен и в то же время не может не замечать того, что столбы, к которым прислоняются он и миссис Фокс, холодны и влажны и что миссис Фокс, защищенная турнюром, этого не ощущает – в отличие от него. И Генри учтиво предлагает ей возобновить прогулку.

– Простите меня, Генри, – говорит она, в одно плавное движение отрываясь от столба. – Мы снова запаздываем и снова из-за меня? Вечно мои мысли блуждают неведомо где, а тело словно корни пускает в землю.

– Вовсе нет! Да я и сам был не прочь немного отдохнуть от ходьбы!

– Как вы милы, Генри, – говорит она и снова пускается в путь. – А знаете, я ведь говорила о Дарвине совершенно серьезно. В конце концов, Церкви случалось ошибаться и прежде – в том, что касалось научных частностей. Разве не утверждала она когда-то, что Солнце вращается вокруг Земли, и не предавала смерти тех, кто думал иначе? А теперь каждый школьный учебник говорит нам, что Земля вращается вокруг Солнца. Но так ли уж это важно? Я не удивлюсь, если женщины, среди которых мне приходится работать, и до сих пор уверены, что все обстоит наоборот. Но не мое дело внушать им правильные представления о космологии или происхождении человека. Я борюсь за то, чтобы уберечь от смерти их тела и души! – И она на ходу прижимает к груди стиснутый кулачок. – О, если б вы только знали, в состоянии какой нравственной анархии они живут!..