Багровый лепесток и белый - Мишель Фейбер (2017)

– Он расписался на первой странице: «Твой надоедливый дядя Генри».

Миссис Фокс со вздохом качает головой, будто услышав сплетню, ставшую злой от перехода из уст в уста.

– Он был отнюдь не надоедлив. Он был милейшим человеком.

И она тяжело опускается на скамью без предупреждения, без формальностей.

Конфетка садится рядом, изрядно возбужденная поворотом разговора – похоже, что после неуверенного старта она стала побеждать. После секундного колебания она решается одним выстрелом убить двух зайцев: продемонстрировать, что хорошо знает книги Софи Рэкхэм, на случай, если у миссис Фокс возникнут сомнения в ее педагогических умениях, и что-нибудь вызнать.

– Не сочтите это неуместным любопытством, миссис Фокс, – права ли я, полагая, что это вы – «Добрый друг», которого упоминает Генри Рэкхэм в надписи на книге? Друг, побранивший его за то, что он подарил Софи Библию, когда ей было всего три года?

Миссис Фокс невесело смеется, но глаза у нее блестят, и она не сводит их с Конфетки.

– Да, мне казалось, что три года – слишком юный возраст для Второзакония и Плача Иеремии, – говорит она. – Что касается дочерей Лота, и Онана, и всех этих дел – ну, ребенок заслуживает нескольких лет невинности, вы со мной согласны?

– О да, – подхватывает Конфетка, не совсем понимая подробности, но целиком согласная с чувствами миссис Фокс. Однако на случай, если невежество отразилось на ее лице, добавляет: – Хотя я читаю Софи из Библии. Я выбираю увлекательные сюжеты: Ной и потоп, блудный сын, Даниил в пещере со львами…

– Но не Содом и Гоморру, – придвигается миссис Фокс, пронизывая ее немигающим взглядом.

– Нет.

– Совершенно правильно. Я несколько дней в неделю хожу по улицам нашего собственного Содома. Он столь же охотно развращает детей, как и всех прочих.

Что за странный человек миссис Фокс с ее длинным лицом и пронизывающим взглядом! Не опасна ли она? Почему она так на нее смотрит? Конфетке вдруг захотелось, чтобы Софи сидела между ними и разговор обрел бы более мягкий характер.

– Софи может присоединиться к нам, если хотите, поскольку вы давно ее знаете. Позвать ее?

– Не надо, – мгновенно откликается миссис Фокс – тоном не то чтобы недружелюбным, но поразительно твердым. – Мы с Софи не так хорошо знаем друг друга, как вам кажется. Когда мы с Генри бывали в доме Рэкхэмов, ее вообще не было видно; трудно было даже догадаться, что она существует. Я видела ее только в церкви, причем лишь когда отсутствовала миссис Рэкхэм. Это совпадение – или как называется то, что противоположно совпадению? – со временем стало очень любопытным.

– Я не совсем понимаю, что вы имеете в виду.

– Я имею в виду, мисс Конфетт, что миссис Рэкхэм явно не любила детей. А если говорить совсем без обиняков, она явно не признавала существования собственной дочери.

– Не мне судить о том, что думала миссис Рэкхэм, – говорит Конфетка, – я ее почти не знала. Она была уже больна, когда я попала в дом. Однако, – (выгнутая бровь миссис Фокс наводит страх, намекая, что гувернантка, утверждающая, будто не знает фактов, должна быть или дурой, или лгуньей), – я считаю, что вы правы.

– А вы, мисс Конфетт, вы любите детей? – Миссис Фокс кладет руки на колени и подается вперед, как человек, готовый приняться за дело.

– О да. Я очень привязана к Софи.

– Это сразу видно. Она первая ученица у вас?

– Нет, – отвечает Конфетка, у нее невозмутимый вид, но голова идет кругом – как колесо с фейерверками. – До Софи я занималась с маленьким мальчиком. Его звали Кристофер. В Данди. – (Затяжная война Уильяма с поставщиками джута запечатлела в ее памяти уйму имен и фактов, связанных с Данди; если будет надобность, она может использовать их, но Господи, прости за упоминание Кристофера, бедный ребенок, которому она не только не помогала, она бросила его в логове львов…)