Доля ангелов - Марина Юденич (2004)

Я никогда не верчусь во сне, как некоторые. Лежу смирно, аккуратно до самого пробуждения.

Зато душа свободна. И уж она-то — можете поверить — не задерживается под одеялом. Любит — бродяга — гулять по миру, заводить разные приятные знакомства с такими же, как она, блуждающими душами.

Этой ночью стало душе моей отчего-то неловко. Вроде утратила прежнюю легкость. Хотела пуститься в странствование, не стремясь никуда определенно. Но не смогла. Будто что-то мешало. А вернее — звало.

Незадача, однако! Столько лет беззаботно фланировала во вселенском пространстве, и вдруг появилось желание отправиться куда-то, в точно указанное место.

Но загвоздка-то заключалось именно в том, что никем ничего указано не было.

Что-то смутное, где-то вдали, возможно — на востоке, но вполне может быть — на юге. Запад тоже не исключается. И север — если призадуматься.

Поди разберись.

Заволновалась душа, но решила все же не отказывать в привычном. Пустилась в путь. Без особой радости, впрочем. Скорее, в тревоге.

Так бывает. Собираешься, к примеру, в обычную дорогу. На отдых. Или — в какие гости. Или — просто прошвырнуться в чужих краях. Ничего необычного. Ездил сто раз, летал, даже плавал. И вдруг накатывает тревога. Начинаешь дергаться беспричинно, оглядываться по сторонам. То ли — караулят, притаившись в толпе. То ли — пытаются предостеречь добрые поводыри по жизни. Настроение уже совсем не то.

Но все равно отправляешься в путь. Чтобы, к примеру, не прослыть мнительным идиотом.

Вот и она — отправилась. А тревога росла.

Мне приснился отель.

Маленький, уютный, недорогой — в центре города, залитого мерцанием огней, дорогим вином и дешевой любовью.

Был уже поздний вечер, и ночь совсем не за горами, и публика в lobby-bar расслабленная вполне. Красивые женщины, между прочим.

И вроде бы — джаз: негромкий, хриплый саксофон — «Опавшие листья» Владимира Косма.

Янтарный Scottish в тяжелом стакане. Двойной, разумеется.

Сигаретный дым стелился по головам, подрагивал в полутьме серебристый зев саксофона.

Он появился неожиданно. Ниоткуда. Словно сгустился прокуренный полумрак, сплелись загадочно сизые клочья дыма. Из них возникла человеческая фигура.

Вполне реальная на первый взгляд.

А на второй — если присмотреться как следует — тоже какая-то дымчатая. Серая, невнятная, зыбкая.

Может, так.

Но вполне вероятно, совсем иначе.

Нормальный мужик. Ну, не слишком яркой наружности. Что ж с того? Таких, между прочим, большинство вокруг.

Волосы — бобриком, аккуратным, неброским и таким коротким, что не разобрать цвета, — кожа на черепе зато просвечивает очень отчетливо. Потому, может, что волосы светлые? Или — седые? Черт его знает!

А лицо молодое. Вернее, не старое. Потому что откровенно старое — всегда заметно. Юное, впрочем, тоже. С вызывающим таким румянцем. Где мои семнадцать лет?

У того странного типа, что материализовался в полумраке, лицо было не старым, но и не молодым. Нормальное совершенно лицо, без особых примет — нос ровный, глаза небольшие, рот стандартный, скулы симметричные, лоб покатый.

Надо ли говорить про одежду? Впрочем, если бы и надо — ничего определенного сказать не могу. Нечто приличное. Но не более того. Вроде спокойного серого цвета, а может, и не серого вовсе.

Он заговорил.

И голос оказался под стать фигуре: негромкий, невысокий, но и не слишком низкий. Не тенор, не бас. Баритон, вероятно. К тому же едва различимый в глухом ворчании людного места.

— Вы позволите?

Обычное дело.

Столики заняты, а я один.

Однако взяла досада. Потому как не хотелось никакого общения, тем паче — с такой необъяснимой личностью.

Но — делать нечего, кивнул. Недружелюбно, впрочем. Он не заметил. Или не обратил внимания.