Женщины в лесу - Татьяна Поликарпова (2003)

Итак, снова они на тропе. И повела их она, повела… Забирала круче, отклонялась от нужного им курса все больше влево, становилась с каждым метром все тверже, каменистей. Гут не отмостка, кем-то там положенная, тут сама скала проступала, жестким своим телом прорывая истончившуюся почву. Скоро тропа вывела их на край обрыва и поползла вдоль него. В редких прогалинах между кронами пышных дубов взгляд стремительно несся вниз, цепляясь по пути за скальные выступы, валуны, живописно обвитые лианами, растушеванные ветками кустов. Глубоко внизу, мягким зеленым руном, зеленой опарой густого леса всходил пологий холм… Дальше еще один… Еще… Там, внизу, глубоко под ними, шли чередой, накатом большие и малые волны гор. Значит, их тропа — на самой высокой крутизне, не на гребне ли перевала?!

Ну, если не на гребне, так на подходе к нему, на взлете… Скоро ли взлетят? Ничего вокруг не видно: они в зеленом плену деревьев. Деревья над головой, впереди, позади, даже под ногой: внизу, в провале, зелень листвы словно вскипала, порой выплескиваясь на тропу. Иную кудрявую макушку хотелось потрепать рукой, склонившись над провалом, откуда она вздымалась. Деревья стояли и на самой кромке обрыва, изо всей силы корней вцепившись в скалу… А они шли, шли, шли. Уж казалось им, что так и будут они идти вечно и не видеть им больше свободной дали, открытого неба… «Ку-ку… Ку-ку…» — донеслось издалека. Монотонно, равнодушно вещала птица, пророча вечный монотонный путь по лесу. «Ку-ку… Ку-ку…» Пологий участок сменялся новой крутизной, тогда казалось — это последнее усилие, вот сейчас переступят порог и взойдут на вершину, увидят… Хоть что-нибудь… По крайней мере — горизонт. Ноги торопились, сами несли вверх, хоть сердце колотилось на пределе. Вере казалось, что ее ребра встопорщились, приподнялись, да так и держатся, не в состоянии расслабиться и вытолкнуть из легких уже испитый, без кислорода, воздух. Он стоял в легких и не давал вдохнуть свежий глоток. Короткие передышки помогали мало. Только раздышишься, но сделаешь несколько шагов, и снова ребра — врастопырку. Всякие разговоры давно прекратились.

Вот и опять резко влево вильнула тропа, не желая карабкаться на шишак, круто вздыбившийся прямо на их пути. Было видно, как редеет лес ближе к его вершине. Инна — она теперь бессменно шла впереди — крикнула:

— Посидите здесь внизу, отдышитесь, я поднимусь, посмотрю, что там… — И пошла. А они смотрели ей вслед. Хрупкая, удивительно маленькая на фоне скал и деревьев фигурка тонкой свечкой замелькала среди зелени, в пятнах света, тени… Скрылась…

— Осторожней, Инна! — с тревогой крикнула Лина.

— Не бойся! — донеслось в ответ.

Они уселись на склоне так, чтобы ноги оказались выше головы. Неудобно, конечно: руки в упоре за спиной принимали на себя всю тяжесть тела, но ногам требовался отдых. Гудели ножки.

— Что значит молодость, — позавидовала Вера Инне. — И я в тридцать семь еще ничего себе бегала. Ходила с заводскими ребятами в горный поход. Не куда-нибудь в низенький Крым — на Тянь-Шань. Да с рюкзаком килограммов на восемнадцать. Сейчас порожняя иду, а вон как… Да, то был последний год моей мирной жизни. Когда Тянь-Шань…

— Вера, вы простите меня… Может, вам покажется мой вопрос грубым, несправедливым… Но пока шли, я все думала… Сравнивала… Как у вас… Как у меня… — Она помолчала. И Вера знала, о чем ее сейчас спросят. И спросили: — Скажите, Вера, вам было б легче, если как у меня? — Так Вера услышала свой собственный вопрос со стороны.

— Я себя, Лина, об этом спрашиваю всю жизнь. По-разному выходит ответ. Зато ваш ответ, спроси я у вас о моем случае, знаю точно. Так ведь, не ошибаюсь?

Лина рывком переменила позу, поджав под себя ноги и выпрямившись всем корпусом, словно пружина развернулась.

— Господи, все стерпела бы, только бы знать, что он где-то есть… Жив.