Визажистка - Ольга Клюкина (2003)

— Нет, ты мне, Вер, сейчас тогда скажи другую вещь: почему этот главный режиссер, Петрович, в театре Павла так притесняет, не дает во весь талант развернуться? — перескочила вдруг Ленка уже совсем на другое.

Видно, у нее и впрямь в голове был бардак еще сильнее, чем сейчас в квартире, после дипломатических переговоров.

— Не знаю, у него свое видение актеров, наверное, — ответила Вера. — Имеет право.

— Смотри чего: видения у него! Привидения! Да все просто! Он, Вер, любимчиков своих вперед толкает, а других, Вер, в упор не замечает! — еще больше разволновалась Ленка. — Это нечестно! Скажешь, не так? Чего он Павлушку моего, Вер, зажимает? Он от этого сам не свой ходит, ничем не расшевелишь…

— Ты, конечно, извини, но это же театр. Здесь даже не как в школе…

— Все! Даже не говори мне ничего больше, — не стала дальше слушать Ленка. — Я и так сама знаю, Вер, что это из-за фамилии. Я, Вер, сегодня телевизор включила, а там мужичок с бородкой, который возле нас тогда в ресторане увивался, речь толкает. Мол, мы — русские, и давайте только русскую брагу пить. Наверное, и этот Петрович лысый в их партии тайком состоит.

— Ты что-то не то говоришь. Знаешь, мне тогда показалось, что Павел все же отравиться хотел. Подумал, что «Троей» у него как раз получится, — решила все же высказать соседке Вера свои опасения. В нескольких словах она пересказала то, что слышала от Бориса, добавив от себя концовку: — По-научному это, кажется, называется «фобический невроз навязчивых состояний» — я про такое слышала.

— Это что еще за муть? — нахмурилась Ленка.

— Ну, когда все время мысли о смерти, панический страх какой-нибудь неизлечимой болезни или, наоборот, попытки самому уйти из жизни…

— Болтун твой Борис, — отрезала Ленка. — Язык без костей. Даже слушать не хочу. Тут, Вер, совсем другие делишки. Я точно знаю — меня не проведешь.

— И какие же?

— Баба, что же еще? Он, оказывается, женат был, а теперь развелся. И баба его бывшая, как я случайно узнала, Вер, в этом же театре работает. Они и ходят везде вместе, и репетируют, и разговаривают. В ней, Вер, вся заковырка.

— Да почему ты так решила?

— Интересное дело! А почему же они тогда вместе ходят как ни в чем не бывало? Нормальные люди если разошлись, так уж и до свидания, на дух друг друга не переносят! — взвилась Ленка.

— Ты погоди, это у всех по-разному бывает, — попыталась успокоить ее Вера. — В творческой среде приняты особенные взаимоотношения, тебе придется в это постепенно тоже вникать. Они могли разойтись — и сохранить друг к другу дружеские чувства, помогать в чем-то при необходимости. Даже целоваться при встрече. Чего ты такие глаза делаешь? Ты же смотришь телевизор? Там актеры и певцы то и дело друг с другом целуются, но это же не значит, что они друг без друга жить не могут. Так, что-то вроде светского ритуала, для съемок.

— Я им покажу ритуал! Знаешь, похоронное агентство в нашем городе одно так называется — «Ритуал»? А второе — «Траур», — скривила губы Ленка. — Я ему всю душу, всю себя без остатка отдаю, а у него, смотрите-ка, поцелуйчики там на стороне! Фига! Фига! Вот ему, вот!

И Ленка непонятно кому начала показывать в разные стороны дулю, мгновенно сложенную из пальцев.

— Я только одно хотела сказать, — терпеливо закончила Вера — в некоторые моменты в ней определенно просыпалась учительница. — Раз ты решила что-то поменять в жизни, то и себя менять придется. Но тут быстро ничего не получится — капля за каплей…

— А, ладно, — махнула рукой Ленка. — Что-то не то ты мне, Вер, на мозги капаешь. В случае чего, с этой артисткой я сама разберусь, просто обидно мне очень… Теперь у меня только на приворотную воду вся надежда. Я когда в деревне была, к одной знахарке забежала, налила себе скляночку.

Ленка открыла дверцу серванта и достала детскую бутылочку с мутной зеленоватой жидкостью, еще даже более мутной, чем первач, — что-то вроде застоявшейся болотной водицы.