Иногда она с горечью именно так и называла Тима: соседом. Из совместной жизни исчезло очарование свиданий, когда они принадлежали только друг другу. Теперь будто стена выросла между ними. Ане казалось, что Тим старательно охраняет свою свободу, предоставляя и ей полную свободу действий. Они были рядом, но все дальше и дальше друг от друга. Аня мучилась и молчала.

Чего же мне не хватает, думала она, глядя на экран компьютера. Почему же мне так плохо? Он не любит меня. Я устала постоянно добиваться его любви. Я как нищенка: стою с протянутой рукой, вымаливаю по грошику внимания.

Не вынеся внутренних противоречий, позвонила маме. Женя не могла взять в толк, чем же она недовольна.

— Почему тебя не устраивают ваши отношения? Все же хорошо? — удивлялась она. — Ты сама так хотела: чтобы разные комнаты, чтобы была дистанция…

— Да, все так. Но разве трудно хоть иногда показывать, что я не безразлична ему, что я интересна ему как женщина. Я не требую многого. Я не хочу замуж, не хочу заводить детей…

— Тогда чего ты хочешь? — спросила Женя.

Аня замолчала на несколько секунд. Потом попыталась сформулировать не только для Жени, но прежде для себя:

— Я хочу чувствовать, что он меня любит. Хочу, чтобы он показывал мне это, иначе… мы просто соседи, понимаешь? Он не обживается у нас, будто все временно, будто вот-вот собирается съехать.

Женя громко вздохнула в трубку.

— Может быть, ты придумываешь себе эти переживания? — предположила она. — Мужчины — это же другая планета. Они живут по своим законам. С ними надо разговаривать, объяснять, они ведь все по-своему видят. Попробуй поговорить с Тимом. Расскажи, что тебя мучает.

— Я знаю, чем кончится такой разговор. Он опять скажет, что нам не нужно быть вместе.

— А если ты ошибаешься? Попробуй.

Аня безнадежно махнула рукой, хотя мама не могла видеть ее жеста, и ответила:

— Не знаю. Может, я действительно все придумываю?

Однако нельзя придумать тоску, чувство заброшенности, когда сидишь дома вроде бы не одна и в то же время одна. Поговорив с Женей, она отправилась на кухню варить кофе.

Когда в турке уже поднималась пена, зазвонил мобильный телефон. Аня убрала джезву с конфорки и взяла трубку. Звонил Артем Ненашев. Он будто чувствует моменты моей внутренней смуты! Отвечать или не надо? Аня ответила.

— Аня, завтра я уезжаю во Францию, надолго. Очень надолго, может быть, навсегда. Я хотел бы с тобой попрощаться.

— Да, конечно, — сказала она.

— Давай встретимся сегодня вечером? Я тебе позвоню.

— Хорошо.

Вот и договорились.

Он уезжает… Это обстоятельство отчего-то взволновало Аню. Ей не хотелось терять Артема навсегда. Она курила, пила кофе и думала о том, как хорошо, наверное, жить в Париже.

Ненашев позвонил в шестом часу. Он уже подъезжал к Потылихе, и Ане пришлось поспешно собираться. Впрочем, пока ждала звонка, она успела прихорошиться. Тим еще не вернулся с работы, Аня со спокойной совестью могла покинуть дом. Конечно, оставался риск встретиться всем вместе у подъезда, ну так и что? Мы ведь свободные люди!

Садясь в машину к Артему, Аня поняла, что рада видеть его. Он же своих чувств ничем не выдал, лишь глаза сверкнули знакомо и тотчас снова заледенели.

Ненашев повез ее в знакомый «Кураж», на Пречистенку. По случаю выходных дороги были относительно свободны, и они быстро домчались в полном молчании. Заняли место в зале на втором этаже. Крыша, конечно же, не функционировала зимой. Подскочил расторопный «половой» и принял заказ. Аня закурила, Артем молча смотрел на нее непонятным взглядом, от которого делалось неловко и как-то не по себе.

— Что ты собираешься делать в Париже? — спросила она, не вынеся затянувшегося молчания.

— То же, что и здесь, — коротко ответил Артем. — Кино.