Такое кино - Ольга Тартынская (2013)

Ныла, ныла, но, в конце концов, согласилась. Она соскучилась по Жене. Подруги не виделись с тех пор, как Мордвинова поселилась у режиссера.

Туринский ревниво ворчал:

— Надо работать, не время разъезжать по гостям.

Однако откладывать уже было нельзя, и Женя собиралась навестить дорогую юбиляршу.

— Слышишь, Женька! — кричал Виктор из кабинета, сидя за ноутбуком. — Статистика свидетельствует: посещаемость кинотеатров с начала этого года упала еще на тридцать процентов. И знаешь из-за чего?

— Из-за чего же? — без всякого интереса спросила Женя.

— Из-за отвратительного качества отечественных фильмов! — ответил злорадно Туринский. — Вот, дожили. Так что, Женька, нам надо срочно подымать качество отечественного кинематографа!

— Не волнуйся, подымем, — отшутилась Мордвинова.

Ей уже снился будущий фильм, так она погрузилась в жизнь Алексея Толстого, переживая вместе с ним его драму. Сценарий шел трудно, без конца переделывался Туринским, и все же завершение было не за горами. Женя отстаивала свое видение событий, но приходилось считаться с режиссером.

— Давай не будем акцентировать внимание на морфии, а? — сказала она как-то Туринскому.

— Почему?

Женя понимала, что истина дороже, но у нее было свое мнение на этот счет.

— Понимаешь, — попыталась объяснить свою мысль, — сейчас только ленивый не пинает гениев. Все эти с понтом биографические фильмы будто имеют цель: развенчать образ великого человека, низвести его до уровня невежественного зрителя.

— Почему, как ты думаешь? — серьезно спросил режиссер.

— Ну, помнишь, у Пушкина? Он писал Вяземскому по поводу утерянных записок Байрона?

Она сунулась к полкам, быстро достала нужный том, полистала и прочла:

— «Толпа жадно читает исповеди, записки etc., потому что в подлости своей радуется унижению высокого, слабостям могущественного. При открытии всякой мерзости она в восхищении. Он мал, как мы, он мерзок, как мы! Врете, подлецы: он мал и мерзок — не так, как вы — иначе!»

— И что, искажать факты? — удивлялся Туринский.

— Не надо искажать! — возмущалась Женя его непонятливостью. — Просто, как Пушкин там же сказал: «Оставь любопытство толпе и будь заодно с гением». Не надо выпячивать слабости, он не этим знаменит!

— Ладно, ладно, пиши, там посмотрим, — утихомиривал ее режиссер.

Кажется, все душевные и физические силы уходили на работу. Режиссер волновался, а Женя боялась за него, но сочла, что творческое волнение не опасно для его сердца. Дни летели, они по-прежнему жили как Адам и Ева в раю. И столь же целомудренно.

Иногда приезжали друзья Туринского: старые маститые режиссеры, молодые сценаристы, писатели, операторы. Женя с удовольствием накрывала на стол, выставляла блюда, которые совместно готовились накануне, с наслаждением окуналась в общение, умные беседы, чтобы потом с не меньшим блаженством отдаться пустынной жизни.

Туринский ни на шаг не отпускал ее от себя, и это было не тягостно, а наоборот, даже радостно. Светка звонила, рвалась приехать или звала к себе, но Женя отговаривалась занятостью. Однако ее грызла совесть: бросила подругу в невысказанности. Что там у нее с Максимом?

— Слушай, Женька, а может, ты ее сюда пригласишь, а? — Туринский даже оторвался от компьютера и сунулся к ней в комнату.

— Вить, ну что ты как маленький? Она же ждет, мне подарок еще надо купить, а для этого получить деньги с карточки. По Аньке я соскучилась, мочи нет. С ней хоть повидаюсь.

Это больная тема. Аню никак было не заманить к ним в Шишкино: объясняла тем, что много работы, даже с Тимом почти не видится.

— Я дам тебе денег! — Туринский смотрел просительно, с надеждой. — А хочешь, отвезу тебя?

— Ну уж нет! — воскликнула Женя. — Поездил уже.

Стоял ясный день, одно удовольствие гулять в лесу, однако Мордвинова все же решила ехать: нехорошо, не поздравила подругу.