Такое кино - Ольга Тартынская (2013)

— Свет, я хочу тебе отдать оставшуюся часть долга, — сказала она в трубку.

— О, очень кстати! Впрочем, разве деньги бывают некстати? Я заеду, Жень, сто лет не виделись.

Женя решила до ее появления сделать уборку: стереть пыль, помыть полы. Без Ани она ленилась, жаль было терять время, когда можно почитать, посмотреть фильмы. С этой работой ведь света дневного не видишь.

Светка примчалась в конце рабочего дня и внесла в дом запах морозца на своей песцовой шубке и кругленький, как она сама, смех. Ворвавшись на кухню, она воскликнула:

— Слушай, я такая голодная!

Мордвинова виновато посмотрела на нее:

— Ой, а у меня только салат овощной…

— Давай салат, — со вздохом согласилась подруга. — Конечно, я бы сейчас свининки откушала изрядный кусочек: день сумасшедший, поесть было некогда. А ты худеешь, что ли, Жень?

— Да где там! — возмутилась Мордвинова. — Не до похудения тут.

Она прикусила язык, едва не проговорившись, что попросту нет денег на продукты. Светка тогда не взяла бы возвращенный долг, а тянуть дальше некуда. Подруга полезла в холодильник и, не обнаружив там ничего вкусного или мясного, удивленно воззрилась на хозяйку:

— Жень, где еда-то?

— Не ищи, нет. Я… в магазин не ходила, некогда было. Работаю как лошадь.

— Аньку отправь. Нельзя же так.

Женя махнула рукой:

— Анька завтра только возвращается из Италии. Да, вот такие мы пустодомки.

Светка без энтузиазма умяла салат и взялась за чай.

— Ну, хоть конфетку-то дай. Иль печеньку?

Вид у нее был такой жалобный, что Женя поцеловала беднягу в макушку. И тотчас вспомнила про заначку — небольшую шоколадку, которую Аня как-то припрятала на черный день.

— Ну вот, хоть что-то, — обрадовалась Светка.

Она уехала после десяти, и Женя легла спать пораньше, чтобы отоспаться, наконец, после трудовых будней. Неунывающая подруга, с ее энергией и легким взглядом на жизнь, окончательно излечила ее от тревоги и страхов.

Мордвинова уже десятый сон видела, когда вдруг подскочила на кровати от оглушительной трели домофона. Машинально поглядела на часы: половина третьего ночи. Первая мысль была об Ане, но с какого перепугу дочь будет звонить ночью в домофон? Тогда кто?

Женя немного выждала: вдруг ошиблись. Однако трезвон не прекращался, казалось, что он разбудит сейчас весь дом. Женя подкралась к домофону, осторожно сняла трубку.

— Да?

— Открывай, а то я сейчас околею на этом гребаном ветру! — хрипло проорала трубка.

— Кто это? — спросила Женя с недоумением.

— Женька, ты что, совсем офонарела? Открывай быстрее, я замерз!

Господи, да это же Туринский! Она нажала на кнопку домофона, щелкнула замком двери и забегала по комнате, хватая халат, расческу, все, что под руку попадалось. Туринский ввалился весь заснеженный, с красными руками.

— С ума сойти! — ахнула Женя. — Ты откуда такой?

— Пешком шел от моста, потому что этот…

— Не ругайся!

— …таксист-кавказец не повез меня сюда. Не по пути, говорит. А по-моему, просто струсил. Я его припугнул, он машину остановил и говорит: «Топай на своих двоих».

Мордвинова поняла, что знаменитый режиссер пьян в стельку.

— Что ты несешь? — пробормотала она, помогая Виктору Алексеевичу снять пуховую куртку. — Где твои перчатки?

— Хрен их знает.

Вид у него был несчастнейший. Женя протащила помороженного режиссера на кухню, достала водку и взялась растирать его руки.

— Полегче, полегче! — возмутился он. — Я не дам тебе зря переводить ценный продукт.

Как-то исхитрившись, Туринский выхватил из рук Жени бутылку и пристроился пить прямо из горлышка.

— Да хватит тебе! — Женя вырвала бутылку. — Не бережешь себя совсем.

Она заварила чай прямо в кружке и подала ее Туринскому.