Рисунок по памяти - Татьяна Воробьёва (2018)

— Да, конечно, месье, — почувствовала себя неуютно Хадижа.

Она действительно задерживалась с предоставлением работы на конкурс, но то, что она рисовала в последнее время, ее саму не устраивало. Любая тема, идея или образ казались скучным, заезженным до дыр, не достойными внимания. Может, так сказывался страх или усталость, а, возможно, и то, и другое, но Хадиже хотелось верить — самое лучшее, что она сейчас способна нарисовать хотя бы это «ничего».

— Вы очень талантливая девушка, — отрывая свой взгляд от холстов, посмотрел на нее Мельер, — Ваше понимание гармонии цветов, изящность штрихов и, конечно, неповторимый восточный колорит — меня радует и удивляет, что в столь юном возрасте вы уже нашли свой стиль.

Хадижа почувствовала, как щеки запылали от румянца. Неожиданная похвала мастера была по-настоящему приятна.

— Мне очень лестно, что вы думаете обо мне так, — выдавила она из себя робкую улыбку. — Я постараюсь не подвести вас, месье.

— Я надеюсь на это, — он положил свою руку ей на плечо и придвинулся на шаг ближе, пристально посмотрев девушке в глаза. — Главное, рисуя, вкладывать в свою работу часть души, сердца, эмоций, — голос мужчины стал глубоким, гипнотическим.

Мурашки пошли по телу и почему-то захотелось отстраниться, словно в этом магнетизме мужчины кроилась какая-то неявная опасность.

— Да, месье, — её улыбка стала натянутой, и захотелось уйти из аудитории, где они остались лишь вдвоем.

Сам Мельер заметил возникшую напряженность сразу и отошёл от Хадижи:

— Простите, мадмуазель, я знаю, что по закону религии мужчина не должен прикасаться к женщине, если она ему не родственница и не супруга, но, увы, я бываю слишком порывист.

— А вы тоже мусульманин? — спросила Хадижа.

— О, я смешение двух кровей, двух миров, — ответил мужчина, грустно улыбнувшись каким-то своим мыслям, — и это иногда раздирает меня на части. Мадмуазель Рашид, вы можете идти. Я надеюсь увидеть вашу работу в ближайший месяц.

— Да, конечно, — отходя к двери, сказала девушка, — Всего хорошего, месье. До завтра.

Хадижа чуть было не выбежала из парадной родной Академии.

* * *

— Чего он от тебя хотел? — спросил Жак, как только заметил подругу.

— Просил не задерживать работу для конкурса, — ответила она, всё ещё соображая, из-за чего у неё вдруг возникло это липкое чувство, что до сих пор неприятно кололо кожу.

— А ты еще даже набросок не показывала? — удивленно спросила Одетта, выкидывая окурок сигареты в урну.

— В последнее время мне кажется, что я вообще не способна написать хоть что-нибудь толковое, — выдохнула Хадижа. — Какую бы картину не начала, всё хочется просто залить чёрной краской.

— Ага, сплагиатить шедевр Альфонса Алле, — засмеялся Луи.

— Не угадал, Малевича, — парировала Хадижа.

— А если серьёзно, то тебе бы не помешало развеяться. Перезагрузить мозги, — обняла Хадижу Оди. — Мы тут думаем пойти в клуб, может, ты с нами? Ты мне давно обещала.

— Прости, не сегодня, — покачала головой Хадижа.

— Другого ответа я от тебя и не ожидала, — грустно вздохнув, Одетта выпустила подругу из своих объятий.

Хадижа уже привыкла, что Оди как воздух было необходимо прикасаться к человеку. Она постоянно обнимала то Жака, то Луи, могла поцеловать в щеку или взлохматить волосы, просто проходя мимо. При том, в этих прикосновениях не было и намека на флирт; и чем лучше она относилась к человеку, тем чаще пыталась хоть как-нибудь до него дотронуться.

— Не обижайся, Оди, — Хадижа притянула подругу к себе. — Завтра сходим в кафе. Хорошо?

— Ну, как на тебя обижаться, милая мордашка, — улыбнулась ей Одетта. — Но в клуб я как-нибудь тебя всё равно затащу, не отвертишься, — шутя пригрозила она.

За этим разговором они подошли к входу в метро.

— Пока, — попрощалась Хадижа с друзьями, уже приметив на другой стороне знакомую машину.