Рисунок по памяти - Татьяна Воробьёва (2018)

Первым порывом Зейна было отказать, но мужское эго и холодный рассудок, говорили, что помочь Гарре было его профессиональной обязанностью; как хозяин клуба, он должен следить, чтобы всё в «Нефертити» было на высшем уровне: от еды и напитков до Музыки и танцев.

— Хорошо, — согласился он.

Танцовщица, улыбнувшись, подошла к музыкальному пульту и по залу медленно поплыла восточная мелодия. Зейн поднялся на сцену и подал руку Гарре. Первые па танца и Музыка властно подхватила их. Гарра и сама не знала, зачем так опасно, практически в открытую пытается флиртовать с мужчиной, который, можно сказать, буквально отказал ей, и почему всё никак не могла выкинуть из головы этого восточного красавца, пылко танцующего с этой несносной «малявкой», именуемой его женой. Память все время подкидывала ей сцены злосчастного танца: то, как мужские руки властно, с голодной страстью обвивали девичий стан, как вели в танце, вынуждало воспоминания о горькой зависти, почти переросшей в ревность, становиться сильнее — тогда Гарра была невольной свидетельницей произошло после. Он брал эту девчонку прямо там, на диване, в своем кабинете, и их стоны, отчетливо слышные, до сих пор звенели в ушах. Как же в тот момент Гарре хотелось оказаться на месте этой глупышки. И вот сейчас, увидев мужской оценивающий взгляд, она не смогла отказать себе в удовольствии снова попытаться привлечь Зейна своей красотой, хоть на миг почувствовав на себе его руки, пойти за ним в танце, представить себя на месте другой в его постели, а, возможно, и в его полуравнодушном сердце.

Тихие шаги в зале были не слышны, но Гарра заметила девичью фигурку с рюкзаком наперевес. Гадать, кто это, вовсе не приходилось. Злость и ревность снова захлестнули душу, вырывая женщину из мира собственных иллюзий. И тут Гарра, воспользовавшись очередным па и тем, что Зейн находился ко входу спиной и просто физически не мог заметить вошедшую, резко подалась вперед, обхватив затылок мужчины, и впилась губами в его губы, с восторгом ощущая, что он ответил на это внезапное нападение — ответил всего лишь на секунду, чтобы потом довольно грубо оттолкнуть танцовщицу от себя. Удар ударившегося об пол рюкзака в пустом клубе был оглушительно громким даже сквозь стрекочущий шум арабской Музыки.

— Хадижа?! — оглянулся Зейн на звук, увидев спину уже убегающей девушки. — Ты уволена, — зло бросил он Гарре, пускаясь вдогонку за женой.

— Как скажете, господин, — ухмыльнулась танцовщица, чувствуя себя отомщённой за его пренебрежение.

— Стой! — Хадижа почувствовала, как пальцы Зейна сжали ее руку, но не обернулась.

Её била крупная дрожь, а живот свело так, что казалось ее сейчас просто-напросто вывернет наизнанку. Свободной рукой она пыталась хоть как вытереть мешающие обзору слезы, которые снова и снова, как назло, наворачивались на глаза. Девушке хотелось крикнуть, чтобы он отпустил ее, чтобы не прикасался к ней, исчез, испарился — но противный ком мешал не просто говорить, но дышать.

Зейн обошел ее, становясь напротив:

— Хадижа, она сама поцеловала меня.

Девушка лишь упрямо замотала головой, не желающая слышать оправданий. Перед глазами возник совсем недавний вечер и его тёплые, впечатавшиеся в память лова:

«Ты лучшая, самая желанная и соблазнительная танцовщица, единственная, с кем мне хочется танцевать».

Ложь. Сердце больно кольнуло, казалось, еще миг — и она взвоет.

— Хадижа, посмотри на меня, — попросил Зейн.

Она лишь сильнее замотала головой, наклоняясь ниже, пытаясь вывернуться, а когда пальцы мужа осторожно взялись за ее подбородок, отшатнулась и со злостью вцепилась мужчине в палец, почувствовав соленный привкус крови на языке.

— Ты обещал, — голос был хриплым.