Дорога надежды - Анна Голон, Серж Голон

— Это не важно! Пусть он станет вашим сыном, большего я не прошу.

У нее вдруг началась истерика: крича и плача, заламывая руки, она встала перед Анжеликой на колени.

— Сжальтесь! Не отказывайте мне из-за этих глупостей! Умоляю вас! Возьмите его! Воспитайте его! Воспитывайте его, как хотите, но пусть он навсегда избавится от этого проклятия, пусть он не будет гугенотом. С меня довольно, мне не нужна больше Библия, я устала от непреклонных реформатов. Эта вера принесла нам слишком много несчастий. Все, все произошло только из-за нее: юность, отравленная насмешками и преследованиями, бегство и изгнание, а теперь… Посмотрите, во что я превратилась на американской земле. Я так не хотела уезжать из Ла-Рошели… (она закрыла лицо руками). Ла-Рошель!

Ла-Рошель! — прошептала она, всхлипывая, как ребенок.

— Хорошо, — сказала Анжелика, не желая еще больше расстраивать бедную Женни, — мы не оставим Шарля-Анри, обещаю вам. Но вы сами, Женни, что же вы собирается делать? Каковы ваши намерения?

Молодая женщина посмотрела на нее с удивлением.

— Я собираюсь вернуться туда, к моему племени!

— К вонолансетам?

— Да, к моему господину Пассаконавею.

— Женни, но ведь это безумие. Вы бежали от него, и кто знает, как встретит вас вождь. Быть может, он просто проломит вам голову.

— Пусть он меня убьет! Я охотно приму смерть от его руки, но (и она улыбнулась) он не убьет меня. Я знаю.

— Но, Женни, это совершенно невозможно! Не можете же вы, рожденная в Европе, в королевстве Франция, в знатной семье, всерьез решиться на такое существование? Остаться на всю жизнь в вигваме, пленницей или возлюбленной индейского сагамора?

— Почему бы и нет?

— Но, Женни, — повторила Анжелика, силясь найти доводы, чтобы убедить ее, они же ужасающе грязные!

Женни Маниго равнодушно взглянула на свою оборванную одежду, потертые мокасины и одеяло, выменянное у торговцев, на свои испачканные руки и ноги.

Она, казалось, не замечала, какой запах исходит от них.

— О! Да ведь это всего лишь медвежий жир. Хорошо защищает от блох и комаров летом, а зимой предохраняет от холода.

Она закрыла свои прекрасные глаза уроженки юга Франции, и веки ее были странно белыми на фоне загара и жира, покрывавшего лицо. Затем она улыбнулась, и от этой улыбки ее тонкое лицо осветилось.

— Теперь у меня появилась другая мечта, сменившая ту, что торчала в моей душе, как нарывающая заноза, мешала мне жить, омрачала мой ум, а главное, не давала мне разглядеть великую молчаливую и нерушимую любовь, которая была совсем рядом, только я была не способна ее понять. Я не только обязана жизнью этой любви — благодаря ей я была окружена заботой и вниманием, меня почитали и баловали, я была счастлива, сама того не замечая.