Стеклянный ключ - Виктория Угрюмова (2005)

— Ты смотри, — сказал Варчук, — вот оно, молодое неиспорченное поколение. А мы с тобой, Юрася, давно уже циники. Нам на пенсию пора.

— Согласен, — кивнул капитан. — Хоть сегодня.

И потер спину, которую потянул на задержании: вчера ночью они с Барчуком, аки архары горные, скакали по каким-то чердакам и крышам — чудо еще, что не разбились; а утром случилась жуткая крепатура, и было ясно, что возраст уже не тот — за преступниками гоняться. Пора, пора бы уж устроиться в кресле-качалке и консультировать почтительных учеников и более юных коллег.

— И Авдеев этот решил вдруг подписать чистосердечное, — удивленно пробормотал Николай. — Просто свет какой-то виден в конце туннеля.

— Так хорошо давно еще не было, — покивал Юрка. — Даже не по себе. С чего бы это такой фарт?

— Понятия не имею, — пожал плечами майор. — Зато знаю, куда использовать малую толику свободного времени.

— Соскучился? — хмыкнул друг.

Варчук укоризненно на него посмотрел, скорбно поморгал пушистыми ресницами:

— Креста на тебе нет.

— Нет, — готовно подтвердил Сахалтуев. — Я агностик.

— А я пойду знакомиться с Артуром.

— Это уже другой разговор.

— Разговор, разговор, — сердито забормотал Николай. — Вот как раз ума не приложу — что ему сказать, с чего начать.

— А может, ну его, это дело? — нерешительно предложил стажер. — Оно все равно в архиве. Чего хороших людей зря тревожить?

Начальство воззрилось на него таким взглядом, что стажер почел за лучшее сгрести папки со стола и отправиться в канцелярию — регистрировать на отдел раскрытые дела и заниматься прочей бумажной волокитой.

— Устами младенцев глаголет истина, — спустя минуту изрек Сахалтуев.

— Пошел я, — невпопад ответил Варчук.

* * *

— У меня такая была в детстве, — сказал Артур, разглядывая синюю кобальтовую чашку в золотых цветах, из которой пил чай. — Знаю-знаю, я всегда это говорю, когда пью из нее. Но мне и сказать-то больше некому. Страшно даже подумать, что произойдет, когда я не смогу приходить к вам, и пить чай на этой кухне, и слушать про Новый год полувековой давности или про Геночкины проказы. Кто еще поймет, что может значить для человека старая-старая кобальтовая чашка в золотых цветах?

— Зачем уж так трагично? — осторожно молвила Капа. — Слава Богу, все пока живы…

Артур тепло и печально улыбнулся старушке:

— Ах, ангел вы мой, Капитолина Болеславовна! Все-то вы понимаете, только не хотите меня огорчать. Ушло что-то такое, невесомое, легкокрылое. Я ведь действительно приходил тогда расставить все точки, и так оно и вышло. Просто с другим результатом. Но, как говорят физики: отрицательный результат — тоже результат. Собственно, я все увидел и услышал, что хотел.

— Если вы об этом юноше… — скромно заметила Олимпиада, но фразу до конца не договорила.

Артур безнадежно махнул рукой и придвинул к себе вазочку с вишневым вареньем.

— Дело ведь не в нем. Точнее, не только в нем. Он всего лишь доказательство того, что природа не терпит пустоты.

Олимпиада Болеславовна открыла духовку и достала оттуда большой пирог.

— Какой аромат! — Артур закрыл глаза от наслаждения. — Это называется — поцелуй желудку.

— Ничего еще не известно, — молвила Капитолина. — Будьте мудры, спокойны и научитесь ждать. Помните, что сказал Тимур? Победа в результате достается не самому сильному и не самому хитрому, но самому терпеливому.

— Ну, мне он этого, признаюсь, не говорил, — улыбнулся ее собеседник.

— Вам не говорил, а мне говорил. Вот!

— Простите, что я вам вечер порчу. Только…

— Только кому вам его портить, как не нам? — сочувственно покивала головой Липа. — Все-таки давно уже не чужие друг другу. Тоскливо вам, мальчик мой?

— Будто душу прогрызли. Кстати, у нашей Таточки еще один воздыхатель появился? Не замечали?

Капа с Липой тревожно переглянулись.